
Русский «Вальтер Скотт», не удержавший славу
«Тут молчаливый проезжий бросил на земского один из тех взглядов, о которых мы говорили; правая рука его, со сжатым кулаком, невольно отделилась от стола, он сам приподнялся до половины… но прежде чем кто-нибудь из присутствовавших заметил это движение, проезжий сидел уже, облокотясь на стол, и лицо его выражало по-прежнему совершенное равнодушие.
– Послушай, товарищ, – сказал стрелец, посмотрев молча несколько времени на земского, – кажется, ты не о двух головах!
– Так что ж?
– А то, любезный, что другой у тебя не останется, как эту сломят. Ну, пристало ли земскому ярыжке говорить такие речи о князе Пожарском? Я человек смирный, а у другого бы ты первым словом подавился! Я сам видел, как князя Пожарского замертво вынесли из Москвы. Нет, брат, он не побежит первый, хотя бы повстречался с самим сатаною, на которого, сказать мимоходом, ты с рожи-то очень похож.
Осанистый купец улыбнулся, его работники громко захохотали, а земский, не смея отвечать стрельцу, ворчал про себя: «Бранись, брат, бранись, брань на вороту не виснет. Вы все стрельцы – буяны. Да недолго вам храбровать… скоро язычок прикусите!»
– Господин земский, – сказал с важностию купец, – его милость дело говорит: не личит нашему брату злословить такого знаменитого боярина, каков светлый князь Димитрий Михайлович Пожарский.
– Да я не свои речи говорю, – возразил земский, оправясь от первого испуга. – Боярин Кручина-Шалонский не хуже вашего Пожарского, – послушайте-ка, что о нем рассказывают.
– Боярин Кручина-Шалонский? – повторил купец. – Слыхали мы об его уме и дородстве!.. У нас в Балахне рассказывали, что этот боярин Шалонский…
– Ведет хлеб-соль с поляками, – подхватил стрелец. – Ну да, тот самый! Какой он русский боярин! хуже басурмана: мучит крестьян, разорил все свои отчины, забыл бога и даже – прости господи мое согрешение! – прибавил он, перекрестясь и посмотрев вокруг себя с ужасом, – и даже говорят, будто бы он… вымолвить страшно… ест по постам скоромное?
– Ах он безбожник! – вскричал купец, всплеснув руками. – И господь бог терпит такое беззаконие!
– Потише, хозяин, потише! – сказал земский. – Боярин Шалонский помолвил дочь свою за пана Гонсевского, который теперь гетманом и главным воеводою в Москве: так не худо бы иным прочим держать язык за зубами. У гетмана руки длинные, а Балахна не за тридевять земель от Москвы, да и сам боярин шутить не любит: неравно прилучится тебе ехать мимо его поместьев с товарами, так смотри, чтоб не продать с накладом!
– Оборони господи! – вскричал купец, побледнев от страха. – Да я, государь милостивый, ничего не говорю, видит бог, ничего! Мы люди малые, что нам толковать о боярах…
– А куда ваша милость едет? – продолжал земский. – Не назад ли в Балахну?
– На что тебе, добрый человек?
– Да так!.. Большая дорога идет через боярское село, а проселочных теперь нет; так волей или неволей, а тебе придется заехать к боярину. Ему, верно, нужны всякие товары.
– Да со мною ничего нет; видит бог, ничего! Все продал в Костроме.
– И, верно, на чистые денежки?
– Какие чистые! Все в долг! Разоренье, да и только!
– А вот я бы побожился, что у тебя за пазухой целый мешок денег: посмотри, как левая сторона отдулась!
Холодный пот выступил на лбу у бедного купца; он невольно опустил руку за пазуху и сказал вполголоса, стараясь казаться спокойным:
– Смотри, пожалуй… в самом деле! кажись, будто много, а всего-то навсе две-три новогородки да алтын пять медных денег: не знаю, с чем до дому доехать!
– Жаль, хозяин, – продолжал земский, – что у тебя в повозках, хоть, кажется, в них и много клади, – прибавил он, взглянув в окно, – не осталось никаких товаров: ты мог бы их все сбыть. Боярин Шалонский и богат и тороват. Уж подлинно живет по-барски: хоромы – как царские палаты, холопей полон двор, мяса хоть не ешь, меду хоть не пей; нечего сказать – разливанное море! Чай, и вы о нем слыхали? – прибавил он, оборотясь к хозяину постоялого двора.
– Как-ста не слыхать, господин честной, – отвечал хозяин, почесывая голову. – И слыхали и видали: знатный боярин!..
– А уж какой благой, бог с ним! – примолвила хозяйка, поправляя нагоревшую лучину.
– Молчи, баба, не твое дело».
(Михаил Загоскин, «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году»)
«Это была первая попытка заставить в русском романе говорить и действовать русских людей по-русски...», – сказал Виссарион Григорьевич Белинский о романе роман «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году».
В 2024 году, 25 июля, исполняется 235 лет со дня рождения Михаила Николаевича Загоскина, при жизни имевшего славу «русского Вальтер Скотта». Как вспоминают его современники, эта слава со временем ушла на нет.
В 11 лет Михаил Загоскин сочинил повесть «Пустынник», а в 1802 году, в возрасте 13 лет, он был определён отцом на службу в качестве канцеляриста Петербургского государственного казначейства. В 1812 году М. Загоскин записывается в Петербургское ополчение и принимает участие в Отечественной войне. Награждён за храбрость орденом Анны 3-й степени. По окончании войны написал первую свою комедию «Проказник». В 1815 году поселился в Петербурге.
С 1817 года началась журнальная деятельность М. Загоскина. Он издает совместно с П. А. Корсаковым журнал «Северный наблюдатель», где в том же году печатает свои первые труды в прозе: ряд очерков и отрывок из романа «Неравный брак», в котором сатирическая нравоописательность сочеталась с пародированием сентиментальной прозы.
М. Загоскин автор «Романа на большой дороге» (1819), книг «Богатонов в деревне, или Сюрприз самому себе» (1820), «Добрый малый» (1820), интермедий «Макарьевская ярмарка» и «Лебедянская ярмарка».
С 1820 года М. Загоскин живет в Москве, пишет «Разговоры в прозе», «Выбор невесты» и «Авторская клятва», пробует свои силы в стихах, а в 1822 году создает большую комедию «Урок холостым, или Наследники», написанную шестистопным рифмованным ямбом.
В 1822 году он пишет комедию-водевиль «Деревенский философ» и начинает работу над романом «Юрий Милославский, или Русские в 1612 году», принесшим ему огромную известность и славу.
Последующие исторические романы М. Загоскина, по мнению большинства критиков, были слабее.
В 1833 году писатель выдал роман «Аскольдова могила: повесть из времён Владимира I». В 1837 году выходит сборник «Повести Михаила Загоскина» в двух частях. В 1838 году написан роман «Искуситель», в котором прослеживаются автобиографические черты. В 1840 году изданы комедии: в стихах – «Недовольные» и в прозе – «Урок матушкам».
В 1842 году М. Загоскин написал большой роман «Кузьма Петрович Мирошев, русская быль времен Екатерины II», который писатель Сергей Тимофеевич Аксаков назвал «лучшим произведением Загоскина, не понятым современниками».
В 1842–1850 гг. М. Загоскин издал четыре выпуска сборника рассказов «Москва и москвичи: записки Богдана Ильина Вельского», охарактеризованные В. Белинским как «физиология Москвы в рассказах и сценах». В эти годы создана и повесть «Официальный обед», которую В. Белинский подверг критике, сравнив её с аналогичными «морализаторскими» произведениями Ф. Булгарина.
В 1846 году М. Загоскин выпустил в свет двухтомный исторический роман «Брынский лес: эпизод из первых годов царствования Петра Великого».
Незадолго до смерти М. Загоскин вернулся к жанру комедии: «Поездка за границу» (1850) «Заштатный город». Последним произведением писателя стала четырёхактная комедия «Женатый жених». Всего Михаилом Загоскиным написано 17 комедий, водевиль и 29 томов прозы.
При подготовке публикации использованы материалы ВОУНБ им. М. Горького
