«На войну ушел посредственный еврейский поэт, а вернулся с нее великолепный русский прозаик»
«Травкин вдруг услышал слева шум, затем из темноты появился Мамочкин и вполголоса сообщил:
– Тут немец один лежит возле дороги. Пьяный как сапожник…
При одном взгляде на «пьяного» немца Травкин понял, в чем дело. Немец неосторожно углубился в чащу, был оглушен, сбит с ног и обезоружен Мамочкиным.
Мамочкин сконфуженно оправдывался:
– Он так и пер на меня. Что мне было делать?
Долго рассуждать не приходилось. Они схватили пленного на руки и нырнули в лес. Уже слышны были странные для русского уха крики немцев, зовущих пропавшего товарища:
– У-ух!.. У-ху!..
– Виллибальд! Виллибальд!
– Герр Беннеке!..
Пленного уложили на траву возле озерца, Мамочкин побрызгал на него водой и даже не пожалел влить ему в рот немножко самогону из фляги. Мамочкин сиял и суетился вокруг «своего» немца, расхваливая его на все лады:
– Ну, это настоящий эсэсовец, этот все знает… Глядите, товарищ лейтенант,– офицер, ей-богу, офицер!
Юра Голубь с любопытством оглядывал немца, досадливо морщил маленький нос и сокрушенно вздыхал:
– Все берут «языка», а мне все не попадается.
– Ничего, Голубок,– тревожно прислушиваясь к замирающим вдали крикам, говорил Аниканов.– Этого добра здесь много. Успеешь.
На Травкина с ужасом смотрели глаза эсэсовского гауптшарфюрера. Дрожа и заикаясь, эсэсовец сказал, что он служит в девятом мотополку «Вестланд» пятой танковой дивизии СС «Викинг»,– то есть сообщил то, что было написано в солдатской книжке, вынутой из его кармана Мамочкиным. Он рассказал далее, что полк «Вестланд» состоит из трех батальонов, по четыре роты в каждом, в «ротах тяжелого оружия» имеются шести– и десятиствольные минометы. Танков в полку нет, а есть ли в других полках, он не знает. Дивизия прибыла из Югославии. Штаб стоит в деревне недалеко отсюда, но названия деревни он не помнит, потому что не в состоянии запоминать русские и польские названия. Он помнит только «Москау» и «Варшау»,– заявил он со странным вызовом.
Получив удар по лицу от своего «покровителя» Мамочкина, он сразу же потерял за минуту до этого обретенное хладнокровие и по-звериному завыл. Вообще он боялся Мамочкина пуще смерти: как только тот наклонялся к нему, немец начинал мелко дрожать и умоляюще глядел на Травкина.
Когда гауптшарфюрера сбросили в озеро, Травкин связался с Землей».
(Эммануил Казакевич, «Звезда»)
Широко известна фраза Александра Твардовского, сказавшего после прочтения «Звезды» Казакевича: «На войну ушел посредственный еврейский поэт, а вернулся с нее великолепный русский прозаик». Ни малейшей надуманности в этих словах нет – вначале 30-х годов начавший публиковать свои стихи на идише в ряде газет на Дальнем Востоке и в первую очередь , в «Биробиджанэр штэрн» (Биробиджанская звезда), переводчик, театральный деятель и публицист, получивший известность в Еврейской автономной области Эммануил Казакевич в 1938 году приехал в Москву, в которой его никто толком не знал. Он начал было «покорять столицу», но вскоре началась Великая Отечественная война – не подлежащий мобилизации из-за никудышного зрения Казакевич добровольцем отправился на фронт уже в июле 1941 года. Он прошел путь от рядового в писательской роте народного ополчения до капитана, помощника начальника разведотдела 47-й армии. Еще в 1944 году он задумал повесть «Звезда» - и это произведение было первым, написанным Казакевичем на русском языке. Забегая вперед, скажем, что позже Казакевич сам перевел «Звезду» на идиш. Тогда же написанная на русском языке повесть Казакевича вышла в первом номере журнала «Знамя» за 1947 год и в одночасье сделала автора знаменитым. Уже в следующем году Казакевич стал сталинским лауреатом, еще через год «Звезду» экранизировали в первый раз, а отдельными книгами только за эти два года повесть выходила в разных издательствах 13 раз!
В 2023 году, 24 февраля, исполняется 110 лет со дня рождения советского писателя Эммануила Генриховича Казакевича.
Если вернуться к довоенной биографии Эммануила Генриховича, следует сказать, что родился он в Кременчуге, в семье педагогов. Причем отец будущего писателя сам очень тяготел к литературной работе и стал известным публицистом и литературным критиком. Также его называют первым редактором образованной в конце 1930 года единственной советской газеты на идиш «Биробиджанэр штэрн». Об этом сообщают 9 источников из 10, но на самом деле самым первым редактором издания являлся Янкл Левин – Казакевич-старший занял редакторское кресло после него.
В детстве маленький Эмма часто переезжал с семьей, сменявшей место жительства в разных городах Украины и Белоруссии. А вот в дальневосточном Биробиджане «первопроходцем» был уже он – родители переехали к сыну позже.
В мае 1928 года было принято постановление Президиума ЦИК СССР о закреплении за КомЗЕТом (комитет по землеустройству еврейских трудящихся) для нужд сплошного заселения трудящимися евреями свободных земель в Приамурской полосе Дальневосточного края. Летом 1930 года ЦИК РСФСР принял постановление «Об образовании в составе Дальневосточного края Биро-Биджанского национального района». Аккурат в 1930 году Эммануил окончил Харьковский машиностроительный техникум и в 1931 году приехал в Биробиджан, где были «все свои», и где энергичность молодого специалиста пришлась ко двору.
Эммануил Казакевич был бригадиром, инженером, начальником участка и, наконец, начальником строительства городского Дворца культуры. Назначенный председателем еврейского колхоза «Валдгейм», он удивил своими успехами сомневавшихся. Впоследствии его дочь Лариса свидетельствовала: «Парень, никогда прежде не соприкасавшийся с сельским хозяйством, справился с задачей вполне успешно». О том же говорил писатель Тевье Ген: «Поэт, витавший в облаках, опустился на таёжную заболоченную землю, окунулся в заботы о хлебе насущном, об устройстве жизни переселенцев в далёком незнакомом краю».
Казакевич также был организатором еврейского молодёжного театра (ТРАМ), затем директором Биробиджанского государственного еврейского театра (ГОСЕТ), председателем областного радиовещания на идише, штатным сотрудником и заведующим литературной частью редакции газеты «Биробиджанэр штэрн» и заведующим литературной частью Биробиджанского ГОСЕТа. Для БирГОСЕТ Казакевич переводил на идиш пьесы ведущих драматургов и писателей того времени - Киршона, Корнейчука, Арбузова, братьев Шейниных, и других. Переводил на идиш Пушкина, Лермонтова, Маяковского и Горького. Владевший несколькими иностранными языками, Казакевич также переводил на идиш и зарубежных классиков. Кроме того, Эммануил Генрихович известен как переводчик на русский язык «Приключений Пиноккио» Коллоди. Это произошло уже в начале 50-х годов.
Итак, расторопный биробиджанский интеллигент, соавтор и автор публицистических книг «Биробиджан» и «Дорога в Биробиджан», пьесы на идише «Молоко и мёд»,известный переводчик на идиш разнообразной литературы, в том числе, и весьма специфического содержания брошюры «О некоторых коварных приёмах вербовочной работы иностранных разведок», 25-летний Казакевич в 1938 году принял решение о переезде в Москву…
…Почти через год после Победного Мая на стол начальника разведотдела 47-й армии лег рапорт капитана Казакевича. Кроме рапорта, Эммануил Генрихович, давно зарекомендовавший себя как неунывающий шутник, балагур, любитель розыгрышей, подал вышестоящему начальник листок с собственным стихотворением:
«Ввиду того, что я слеп, как сова,
И на раненых ногах хожу, как гусь,
Я гожусь для войны едва-едва,
А для мирного времени совсем не гожусь.
К тому ж сознаюсь, откровенный и прямой,
Что в военном деле не смыслю ничего.
Прошу отпустить меня домой
Немедленно с получением сего».
И его, конечно, демобилизовали. В Москву фронтовик и орденоносец , - два ордена Отечественной войны II степени, два ордена Красной Звезды, медали «За отвагу», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За взятие Берлина», «За освобождение Варшавы», - Казакевич вернулся в марте 1946 года. Не просто вернулся, а приехал на собственной машине, на «Опель Кадете» - тогда советским офицерам можно было покупать немецкие трофейные автомобили за небольшие деньги.
И он пытался зарабатывать извозом, но в итоге машину продал и на вырученные деньги какое-то время жил с семьей, с женой и двумя дочерьми в комнате площадью 18 метров на втором этаже барака, с удобствами на улице. Меньше чем через год на него обрушилась слава - «Звезда» по достоинству была оценена как один из лучших образцов «окопной» прозы. И сам «главный читатель страны» отметил книгу премией своего имени .
По некоторым данным, Казакевич назвал свою первую повесть «Зеленые призраки» и рассчитывал пристроить в журнал «Пограничник». Когда повесть была закончена и перепечатана женой Галей, Казакевич пригласил своего друга по «писательской роте» Даниила Данина в гости послушать написанное. Данин пришел с женой Софьей Разумовской, работавшей литературным редактором в журнале «Знамя». Казакевич стеснялся читать при ней и попросил Разумовскую не слушать. Софья ушла за перегородку, но ей все было слышно. Когда он закончил, Разумовская появилась в комнате и сказала: «Два дурака. Казакевич, какой «Пограничник»? Это должно идти в «Знамя»». Данин, в свою очередь, забраковал название повести и предложил назвать ее «Звезда».
Разумовская отнесла рукопись в редакцию. Повесть первым прочел главред «Знамени» Всеволод Вишневский, - личность весьма незаурядная, и известная в числе прочего, травлей Булгакова и Зощенка и при этом поддержкой Мандельштама и публикацией повести Виктора Некрасова, которого он включил в список на Сталинскую премию.
Вишневский прочитал «Звезду» и сказал: «Даем экспрессом». В четыре утра он позвонил Николаю Тихонову, тогдашнему главе советской литературы, заявив: «У нас литературное явление».
…А вот следующие произведения Казакевича Сталину очень не понравились. Соответственно, военные повести «Двое в степи» (1948) и «Сердце друга» (1953) подверглись разгрому в советской критике, Сам же Казакевич считал повесть «Двое в степи» лучшим своим произведением. Его близкий друг Юрий Олеша, отзывался о произведении так: «Эмма! Это колоссально! Это говорю вам я — Юрий Олеша!». К слову, Юрий Карлович жил в квартире Казакевича, поскольку после возвращения из эвакуации утратил московскую жилплощадь и прописку. И в целом жизнь этого удивительного, талантливого писателя летела под откос – Казакевич поддерживал друга, как только мог.
Критику своих произведений Эммануил Генрихович переживал тяжело, но одновременно с тем и к счастью для себя разглядел в этом куда большую опасность – в стране раскручивалась кампания по борьбе с космополитизмом. Он вовремя внес коррективы в уже написанный роман «Весна на Одере» и не просчитался: читатели приняли роман очень хорошо, а Сталин «выписал индульгенцию», наградив писателя премией вторично, что позволило Казакевичу избежать очень больших неприятностей, постигших многих его коллег одной с ним национальности…
Перу Эммануила Казакевича принадлежат также роман «Дом на площади» (вторая часть дилогии «Весна на Одере», 1956), повесть «Синяя тетрадь» (первоначально «Ленин в Разливе», 1961), рассказы (в том числе «При свете дня», 1961, «Приезд отца в гости к сыну», 1962, и «Враги», 1962), путевые заметки «Венгерские встречи» (1955), незаконченный роман «Новая земля».
…К сожалению, жизнь талантливого писателя Эммануила Генриховича Казакевича оказалась недолгой. В 1962 году он, 49-летний, скончался от рака.
– Тут немец один лежит возле дороги. Пьяный как сапожник…
При одном взгляде на «пьяного» немца Травкин понял, в чем дело. Немец неосторожно углубился в чащу, был оглушен, сбит с ног и обезоружен Мамочкиным.
Мамочкин сконфуженно оправдывался:
– Он так и пер на меня. Что мне было делать?
Долго рассуждать не приходилось. Они схватили пленного на руки и нырнули в лес. Уже слышны были странные для русского уха крики немцев, зовущих пропавшего товарища:
– У-ух!.. У-ху!..
– Виллибальд! Виллибальд!
– Герр Беннеке!..
Пленного уложили на траву возле озерца, Мамочкин побрызгал на него водой и даже не пожалел влить ему в рот немножко самогону из фляги. Мамочкин сиял и суетился вокруг «своего» немца, расхваливая его на все лады:
– Ну, это настоящий эсэсовец, этот все знает… Глядите, товарищ лейтенант,– офицер, ей-богу, офицер!
Юра Голубь с любопытством оглядывал немца, досадливо морщил маленький нос и сокрушенно вздыхал:
– Все берут «языка», а мне все не попадается.
– Ничего, Голубок,– тревожно прислушиваясь к замирающим вдали крикам, говорил Аниканов.– Этого добра здесь много. Успеешь.
На Травкина с ужасом смотрели глаза эсэсовского гауптшарфюрера. Дрожа и заикаясь, эсэсовец сказал, что он служит в девятом мотополку «Вестланд» пятой танковой дивизии СС «Викинг»,– то есть сообщил то, что было написано в солдатской книжке, вынутой из его кармана Мамочкиным. Он рассказал далее, что полк «Вестланд» состоит из трех батальонов, по четыре роты в каждом, в «ротах тяжелого оружия» имеются шести– и десятиствольные минометы. Танков в полку нет, а есть ли в других полках, он не знает. Дивизия прибыла из Югославии. Штаб стоит в деревне недалеко отсюда, но названия деревни он не помнит, потому что не в состоянии запоминать русские и польские названия. Он помнит только «Москау» и «Варшау»,– заявил он со странным вызовом.
Получив удар по лицу от своего «покровителя» Мамочкина, он сразу же потерял за минуту до этого обретенное хладнокровие и по-звериному завыл. Вообще он боялся Мамочкина пуще смерти: как только тот наклонялся к нему, немец начинал мелко дрожать и умоляюще глядел на Травкина.
Когда гауптшарфюрера сбросили в озеро, Травкин связался с Землей».
(Эммануил Казакевич, «Звезда»)
Широко известна фраза Александра Твардовского, сказавшего после прочтения «Звезды» Казакевича: «На войну ушел посредственный еврейский поэт, а вернулся с нее великолепный русский прозаик». Ни малейшей надуманности в этих словах нет – вначале 30-х годов начавший публиковать свои стихи на идише в ряде газет на Дальнем Востоке и в первую очередь , в «Биробиджанэр штэрн» (Биробиджанская звезда), переводчик, театральный деятель и публицист, получивший известность в Еврейской автономной области Эммануил Казакевич в 1938 году приехал в Москву, в которой его никто толком не знал. Он начал было «покорять столицу», но вскоре началась Великая Отечественная война – не подлежащий мобилизации из-за никудышного зрения Казакевич добровольцем отправился на фронт уже в июле 1941 года. Он прошел путь от рядового в писательской роте народного ополчения до капитана, помощника начальника разведотдела 47-й армии. Еще в 1944 году он задумал повесть «Звезда» - и это произведение было первым, написанным Казакевичем на русском языке. Забегая вперед, скажем, что позже Казакевич сам перевел «Звезду» на идиш. Тогда же написанная на русском языке повесть Казакевича вышла в первом номере журнала «Знамя» за 1947 год и в одночасье сделала автора знаменитым. Уже в следующем году Казакевич стал сталинским лауреатом, еще через год «Звезду» экранизировали в первый раз, а отдельными книгами только за эти два года повесть выходила в разных издательствах 13 раз!
В 2023 году, 24 февраля, исполняется 110 лет со дня рождения советского писателя Эммануила Генриховича Казакевича.
Если вернуться к довоенной биографии Эммануила Генриховича, следует сказать, что родился он в Кременчуге, в семье педагогов. Причем отец будущего писателя сам очень тяготел к литературной работе и стал известным публицистом и литературным критиком. Также его называют первым редактором образованной в конце 1930 года единственной советской газеты на идиш «Биробиджанэр штэрн». Об этом сообщают 9 источников из 10, но на самом деле самым первым редактором издания являлся Янкл Левин – Казакевич-старший занял редакторское кресло после него.
В детстве маленький Эмма часто переезжал с семьей, сменявшей место жительства в разных городах Украины и Белоруссии. А вот в дальневосточном Биробиджане «первопроходцем» был уже он – родители переехали к сыну позже.
В мае 1928 года было принято постановление Президиума ЦИК СССР о закреплении за КомЗЕТом (комитет по землеустройству еврейских трудящихся) для нужд сплошного заселения трудящимися евреями свободных земель в Приамурской полосе Дальневосточного края. Летом 1930 года ЦИК РСФСР принял постановление «Об образовании в составе Дальневосточного края Биро-Биджанского национального района». Аккурат в 1930 году Эммануил окончил Харьковский машиностроительный техникум и в 1931 году приехал в Биробиджан, где были «все свои», и где энергичность молодого специалиста пришлась ко двору.
Эммануил Казакевич был бригадиром, инженером, начальником участка и, наконец, начальником строительства городского Дворца культуры. Назначенный председателем еврейского колхоза «Валдгейм», он удивил своими успехами сомневавшихся. Впоследствии его дочь Лариса свидетельствовала: «Парень, никогда прежде не соприкасавшийся с сельским хозяйством, справился с задачей вполне успешно». О том же говорил писатель Тевье Ген: «Поэт, витавший в облаках, опустился на таёжную заболоченную землю, окунулся в заботы о хлебе насущном, об устройстве жизни переселенцев в далёком незнакомом краю».
Казакевич также был организатором еврейского молодёжного театра (ТРАМ), затем директором Биробиджанского государственного еврейского театра (ГОСЕТ), председателем областного радиовещания на идише, штатным сотрудником и заведующим литературной частью редакции газеты «Биробиджанэр штэрн» и заведующим литературной частью Биробиджанского ГОСЕТа. Для БирГОСЕТ Казакевич переводил на идиш пьесы ведущих драматургов и писателей того времени - Киршона, Корнейчука, Арбузова, братьев Шейниных, и других. Переводил на идиш Пушкина, Лермонтова, Маяковского и Горького. Владевший несколькими иностранными языками, Казакевич также переводил на идиш и зарубежных классиков. Кроме того, Эммануил Генрихович известен как переводчик на русский язык «Приключений Пиноккио» Коллоди. Это произошло уже в начале 50-х годов.
Итак, расторопный биробиджанский интеллигент, соавтор и автор публицистических книг «Биробиджан» и «Дорога в Биробиджан», пьесы на идише «Молоко и мёд»,известный переводчик на идиш разнообразной литературы, в том числе, и весьма специфического содержания брошюры «О некоторых коварных приёмах вербовочной работы иностранных разведок», 25-летний Казакевич в 1938 году принял решение о переезде в Москву…
…Почти через год после Победного Мая на стол начальника разведотдела 47-й армии лег рапорт капитана Казакевича. Кроме рапорта, Эммануил Генрихович, давно зарекомендовавший себя как неунывающий шутник, балагур, любитель розыгрышей, подал вышестоящему начальник листок с собственным стихотворением:
«Ввиду того, что я слеп, как сова,
И на раненых ногах хожу, как гусь,
Я гожусь для войны едва-едва,
А для мирного времени совсем не гожусь.
К тому ж сознаюсь, откровенный и прямой,
Что в военном деле не смыслю ничего.
Прошу отпустить меня домой
Немедленно с получением сего».
И его, конечно, демобилизовали. В Москву фронтовик и орденоносец , - два ордена Отечественной войны II степени, два ордена Красной Звезды, медали «За отвагу», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За взятие Берлина», «За освобождение Варшавы», - Казакевич вернулся в марте 1946 года. Не просто вернулся, а приехал на собственной машине, на «Опель Кадете» - тогда советским офицерам можно было покупать немецкие трофейные автомобили за небольшие деньги.
И он пытался зарабатывать извозом, но в итоге машину продал и на вырученные деньги какое-то время жил с семьей, с женой и двумя дочерьми в комнате площадью 18 метров на втором этаже барака, с удобствами на улице. Меньше чем через год на него обрушилась слава - «Звезда» по достоинству была оценена как один из лучших образцов «окопной» прозы. И сам «главный читатель страны» отметил книгу премией своего имени .
По некоторым данным, Казакевич назвал свою первую повесть «Зеленые призраки» и рассчитывал пристроить в журнал «Пограничник». Когда повесть была закончена и перепечатана женой Галей, Казакевич пригласил своего друга по «писательской роте» Даниила Данина в гости послушать написанное. Данин пришел с женой Софьей Разумовской, работавшей литературным редактором в журнале «Знамя». Казакевич стеснялся читать при ней и попросил Разумовскую не слушать. Софья ушла за перегородку, но ей все было слышно. Когда он закончил, Разумовская появилась в комнате и сказала: «Два дурака. Казакевич, какой «Пограничник»? Это должно идти в «Знамя»». Данин, в свою очередь, забраковал название повести и предложил назвать ее «Звезда».
Разумовская отнесла рукопись в редакцию. Повесть первым прочел главред «Знамени» Всеволод Вишневский, - личность весьма незаурядная, и известная в числе прочего, травлей Булгакова и Зощенка и при этом поддержкой Мандельштама и публикацией повести Виктора Некрасова, которого он включил в список на Сталинскую премию.
Вишневский прочитал «Звезду» и сказал: «Даем экспрессом». В четыре утра он позвонил Николаю Тихонову, тогдашнему главе советской литературы, заявив: «У нас литературное явление».
…А вот следующие произведения Казакевича Сталину очень не понравились. Соответственно, военные повести «Двое в степи» (1948) и «Сердце друга» (1953) подверглись разгрому в советской критике, Сам же Казакевич считал повесть «Двое в степи» лучшим своим произведением. Его близкий друг Юрий Олеша, отзывался о произведении так: «Эмма! Это колоссально! Это говорю вам я — Юрий Олеша!». К слову, Юрий Карлович жил в квартире Казакевича, поскольку после возвращения из эвакуации утратил московскую жилплощадь и прописку. И в целом жизнь этого удивительного, талантливого писателя летела под откос – Казакевич поддерживал друга, как только мог.
Критику своих произведений Эммануил Генрихович переживал тяжело, но одновременно с тем и к счастью для себя разглядел в этом куда большую опасность – в стране раскручивалась кампания по борьбе с космополитизмом. Он вовремя внес коррективы в уже написанный роман «Весна на Одере» и не просчитался: читатели приняли роман очень хорошо, а Сталин «выписал индульгенцию», наградив писателя премией вторично, что позволило Казакевичу избежать очень больших неприятностей, постигших многих его коллег одной с ним национальности…
Перу Эммануила Казакевича принадлежат также роман «Дом на площади» (вторая часть дилогии «Весна на Одере», 1956), повесть «Синяя тетрадь» (первоначально «Ленин в Разливе», 1961), рассказы (в том числе «При свете дня», 1961, «Приезд отца в гости к сыну», 1962, и «Враги», 1962), путевые заметки «Венгерские встречи» (1955), незаконченный роман «Новая земля».
…К сожалению, жизнь талантливого писателя Эммануила Генриховича Казакевича оказалась недолгой. В 1962 году он, 49-летний, скончался от рака.
