«Его яркий дебют и ранняя зрелость были чудом, какое едва ли повторяется в судьбе одного поколения».
«Дыханьем сероватым серебрилась
Долина сумерек, как будто месяц
Сквозь тучи светился. Но то была
Не ночь. С дыханьем серебристо-серым
Долины темной медленно сливалось
Теченье моей сумеречной мысли,
И тихо погрузился я в прозрачность
Туманной зыби, и покинул жизнь.
Какие там растения сплетались,
С цветами темно-рдеющими! Чаща
Горела и мерцала теплым светом
Огнем топазов желтых. Было все
Наполнено глубоким нарастаньем
Печальной музыки. И понял я —
Не знаю как, но ясно понимал я —
Что это смерть. Смерть превратилась в звуки.
Могучей, темно-рдеющей печали
И сладости, которые сродни
Исканью глубочайшему… Но странно!
Невыразимая тоска о жизни
В моей душе заплакала беззвучно,
Заплакала, как плачет человек,
Плывущий по темнеющим волнам
В вечерний час на странном корабле
С огромными морскими парусами, —
Плывущий мимо города родного.
Он видит улицы, он слышит шум
Фонтанов, дышит запахом сирени,
Себя ребенком видит вновь, стоящим
На берегу с пугливыми глазами,
Готовыми заплакать, – видит он,
Как светится раскрытое окно
В той комнате, где жил он, но огромный
Чужой корабль его уносит дальше,
По морю синему скользит беззвучно
На желтых исполинских парусах».
(Гуго фон Гофмансталь, «Пережитое»)
«…Что до Мейерхольда, то он охотно ставил и «старого» и «нового» Гофмансталя. «Безумец и смерть» в переводе Ю. К. Балтрушайтиса предполагался к постановке в Театре-студии на Поварской. После ухода из театра на Офицерской (в гастрольной поездке с группой актеров весной 1908 года) он поставил в Минске «Электру», а в 1913 году — в Мариинском театре «Электру» Р. Штрауса по либретто Гофмансталя в переводе М. Кузмина.
Что касается «Свадьбы Зобеиды», то драматическое стихотворение Гофмансталя представляло форму, с которой режиссер встречался впервые. Речь идет о стилизации ориентальных мотивов. …
…Пьесу Гофмансталя можно причислить к явлениям такого рода с известными оговорками. М. А. Кузмин напрасно, на наш взгляд, упрекал стилизацию Гофмансталя в эклектизме — «еврейские одежды вместо персидских, явный Кавказ последней картины» — «старинный город Персидского царства», где происходит действие пьесы, — условный символический знак «Востока», как и некоторые другие его приметы по ходу действия. Гофмансталь практически не стилизует восточный колорит, не сообщает стиху ритмику восточной поэзии. Героиня пьесы — персиянка Зобеида — нисколько не похожа на робкую и покорную восточную женщину. За легкой тканью восточного покрывала — лицо героини европейского модерна с тоскующей неутоленной душой, способной предъявить счет неискоренимой пошлости жизни:
Слова мои не дики, но жестоки,
А разве не жестока жизнь моя?
Модернистская природа стилизации в «Свадьбе Зобеиды» — не в прямой оглядке на Восток, а в обращении с поэтическим словом. «Стих, — вполне в духе модерна говорил Гофмансталь, — есть ткань из невесомых слов». Слова у Гофмансталя сверкают, образуют орнаменты звуковых сочетаний, их красочная чувственность безусильно складывает бегущий поток поэтической ткани. В «Зобеиде» нет свойственной итальянскому циклу пьес Гофмансталя стильности изображения (раннего Ренессанса в «Женщине в окне», Венеции XVI века в «Смерти Тициана» и Венеции эпохи рококо в «Авантюристе и певице»), зато сильна стильность выражения, характерная для модерна контрастность реального (чувства) и условного (материальной оболочки)», - писала в книге «Мейерхольд и Комиссаржевская: модерн на пути к условному театру» заслуженный деятель искусств РФ, профессор Российского государственного института сценических искусств (РГИСИ ) Галина Владимировна Титова.
Драмы австрийца Гофмансталя в России ставил не только «биомеханик» Всеволод Эмильевич. Но и Константин Марджанишвили, Федор Комиссаржевский, Александр Санин.
В 2024 году, 1 февраля, исполняется 150 лет со дня рождения Гуго Лауренца Августа Гофмана, эдлер фон Гофмансталя - австрийского писателя, поэта, драматурга. В историю выразитель идей декадентства в австрийской литературе конца XIX века — начала XX века, автор либретто к операм Рихарда Штрауса, один из создателей знаменитого летнего музыкального Зальцбургского фестиваля вошел под именем Гуго фон Гофмансталь.
Гофмансталь родился в Вене в семье банкира с итальянскими корнями. Фамильная приставка (предикат) «эдлер фон» говорит сама за себя: она от немецкого слова «edel» — «благородный». Так что, и дворянский титул, дающий вес в обществе, и полная материальная обеспеченность уберегли от неожиданных корректив судьбу юного Гофмансталя. Одарённый от природы, он получил блестящее образование в Венской академической гимназии. В пятнадцать лет Гофмансталь в подлиннике читал Гомера, Данте, Байрона и Вольтера. В 1890 году семнадцатилетний гимназист под псевдонимом Лорис опубликовал в газете «На прекрасном голубом Дунае» сонет «Вопрос». Талант молодого человека сразу привлек к нему внимание и читателей, и критиков. Гофмансталь стал «своим» в богемном кафе «Гринстайдль», в котором собирались представители литературного объединения «Молодая Вена» - А. Шницлер, Г. Бар, Р. Бер-Хофман, П. Альтенберг и другие.
Как писал американский историк культуры Карл Эмиль Шорске, Гуго фон Гофмансталь «быстро усвоив всю европейскую моду на поэзию и пластические искусства, он придал своему языку сумрачный блеск пурпура и золота, проложенного утомленным перламутром. Не стоит удивляться, что он сделался кумиром жадной, глотающей культуру венской интеллигенции как старшего, так и младшего поколений».
Гофмансталь свел знакомства не только с земляком Артуром Шницлером, но и с норвежцем Генриком Ибсеном и немцем Стефаном Георге. К литературной группе последнего, «Листки искусства», Гофмансталь примкнул сразу после знакомства, и начал на страницах журнала исповедовать идею «искусство ради искусства».
Также Гофмансталь, «в свободное от творчества время», изучал право и романскую филологию в Венском университете, успевая при этом путешествовать по Европе. Причем, он предпочитал передвигаться на велосипеде.
В 1898 году Гуго Гофмансталь познакомился с Рихардом Штраусом, для которого написал ряд оперных либретто: «Электра» (1908), «Кавалер розы» (1911); «Ариадна на Наксосе», (1912, вторая редакция 1916); «Женщина без тени» (1918), «Елена Египетская» (1928), «Арабелла» (1933, поставлена после смерти писателя) – и либретто балета «Легенда об Иосифе» (1914, совместно с Гарри Кесслером), сочиненного специально для антрепризы Сергея Дягилева. В спектакле «первого российского продюсера» с хореографией М. Фокина, декорациями Х. М. Серта и костюмами Л. С. Бакста в составе Русских сезонов дебютировал юный Леонид Мясин, будущий величайший хореограф.
Австриец Макс Рейнхардт (Максимилиан Гольдман) – один из первых представителей зарождавшегося в то время режиссерского театра – стал еще одним важным творческим партнером Гофмансталя. Признавая, что театр Рейнхардта уступает московскому Художественному театру в совершенстве актерского ансамбля, Гофмансталь ставил его выше других режиссеров по «многосторонности и постоянно обновляющейся творческой силе»: «Фантазия его так же легко вдохновляется “Тассо” или “Мизантропом”, как и комедией Шекспира, так же легко мистическими пьесами позднего Стриндберга, как и Ведекиндом или Чеховым, но он готов воспламениться и расхожим водевилем вроде “Орфея в аду” Оффенбаха…» (Гофмансталь Г. «Венское письмо» М.: Искусство, 1995). За сорок лет, вплоть до смерти в 1943 году, Рейнхардт поставил семнадцать драм Гофмансталя.
Гофмансталь, Штраус и Рейнхард стали отцами-основателями знаменитого музыкального летнего Зальцбургского фестиваля. На первом фестивале в 1920 году главным событием стала мистерия Гофмансталя «Имярек» (Jedermann), в 1922 году это место заняла другая его мистерия «Зальцбургский большой театр мира» (Das Salzburger grosse Welttheater). Первую играли прямо на паперти кафедрального собора, вторую – в университетской церкви.
Музыку на тексты драм Гофмансталя писали и другие композиторы («Каждый человек» с интермедиями Э. Нельсона (1922); «Альцесста» Э. Веллеса (1924); «Безумец и смерть» А. Мейера; «Свадьба Зобеиды» А. Черепнина (1933); «Афинские развалины», обработка Р. Штраусом музыки Л. Бетховена).
Драмы Гофмансталя в России переводили Ю. Балтрушайтис, А. Ремизов, М. Кузмин, В. Куприянов и другие.
Выросший в крупнейшего драматурга Гофмансталь стал одним из столпов австрийского и европейского символизма, автором нескольких книг импрессионистических стихов, эссе о литературе и национальной культуре, большой и малой прозы, из которой наиболее известна новелла-мистификация «Письмо лорда Чандоса» (1902). Будучи, по определению исследователей, декадентом-символистом, сам Гофмансталь предпочитал называть себя неоромантиком.
Исследователи творчества Гофмансталь, - а их немало,- дружно отмечают, что писатель на протяжении всей жизни не изменял своим эстетическим принципам, и характер его произведений с годами не менялся. И даже его попытка создать комедийную пьесу успехом не увенчалась.
«Область искусства ограниченная, – полагал Гофмансталь, – а время течет широким руслом. Каждый хочет жить и потому должен действовать. Если он желает, чтобы его труды увенчал успех, и если он страшится бесплодно потратить жизнь свою и силы, он должен достигнуть соглашения со своей эпохой. Нет ни одного вопроса в обыденной жизни, даже самого простого, нет ни одного поступка и его причины, которые не были бы неразрывно связаны со всеми нерешенными вопросами эпохи, и тот, кто хочет стоять перед современной жизнью как благородный и любящий правду человек, тот неудержимо увлекается в самую глубину проблем жизни».
В целом, существует обширная литература, посвящённая творчеству Гофмансталя. Первые работы о художественном мире австрийского автора появились ещё при его жизни. Стефан Цвейг отмечал, что именно Гофмансталь был для его поколения эталоном поэта и именно благодаря Гофмансталю в нём самом пробудился поэтический дар:
«Я не знаю в мировой литературе ни одного примера, чтобы в столь юном возрасте кто-либо, кроме Китса и Рембо, с таким безупречным мастерством владел языком, достигал таких высот возвышенной трепетности, так насыщал поэтической субстанцией самую случайную строку, как этот блистательный гений, который уже на шестнадцатом или семнадцатом году жизни своими неповторимыми стихами и до сих пор еще не превзойденной прозой навечно вписал свое имя в анналы немецкого языка. Его яркий дебют и ранняя зрелость были чудом, какое едва ли повторяется в судьбе одного поколения. Вот почему те, кто впервые узнал о нем, дивились неправдоподобному его появлению как чему-то сверхъестественному».
В годы Первой мировой войны драматург служил по интендантскому ведомству.
После преждевременной смерти писателя, многочисленные воспоминания о нём, свидетельства друзей и знакомых отчасти раскрыли феномен Гофмансталя в контексте его времени. Таковы, например, эссе выдающегося современника Гофмансталя Германа Броха «Гофмансталь и его время» или монография Вальтера Перла «Раннее лирическое творчество Гуго фон Гофмансталя» и другие работы.
Гуго фон Гофмансталь скончался 15 июля 1929 года в Вене в собственной усадьбе в пригороде Вены – скоропостижно, через два дня после самоубийства старшего сына. Выдающемуся писателю было только 55 лет.
