«Ибо он был человек, подобный нам всем, слеплённый из той же непрочной глины и награждённый теми же земными недостатками, но он глубже вникал в них, больнее страдал от них…».
Товарищи уважали его за его смелость и решительность, но не любили. Он же никого не любил и ко всем выдающимся людям относился как к соперникам и охотно поступил бы с ними, как старые самцы-обезьяны поступают с молодыми, если бы мог. Он вырвал бы весь ум, все способности у других людей, только бы они не мешали проявлению его способностей. Он относился хорошо только к людям, преклонявшимся перед ним».
(Лев Толстой, «Воскресение»)
...Пока волгоградцы празднуют День города – лучшему городу-герою на Волге «стукнуло» 434 года, - на территории музея-усадьбы «Ясная Поляна» в Щекинском районе Тульской области 9 сентября отметят очередную годовщину со дня рождения Льва Николаевича Толстого.
Собственно, день рождения русского гения отметят, разумеется, не только в Тульском регионе. Просто в «Ясной поляне» в этот день даже шахматный турнир, сеанс одновременной игры на 100 досках, посвящают Толстому, не говоря уже о других мероприятиях – традиционном «Слове о Толстом» с возложением цветов к могиле Льва Николаевича в лесу Старый Заказ и выставки «Толстой. Педагог и наставник», приуроченной к Году педагога и наставника в России.
Недостатка желающих приобщиться к «святому и высокому», надо полагать, не будет. Но это так, маленький штришок в преддверие сегодняшнего разговора.
В 2023 году 9 сентября исполняется 195 лет со дня рождения Льва Николаевича Толстого (1828–1910).
Ни вехи биографии, ни анализ творчества Л. Н. Толстого не являются предметом нижеизложенного. Хотя бы потому, что повторять общеизвестное, просто набивающее оскомину в эти юбилейные дни, – на наш взгляд, «моветон».
«Человечнейшим человеком» назвал Льва Толстого Максим Горький. Такая характеристика чрезвычайно понравилась Стефану Цвейгу – одному из многих, потрясённых творчеством Льва Николаевича. «Ибо он был человек, подобный нам всем, слеплённый из той же непрочной глины и награждённый теми же земными недостатками, но он глубже вникал в них, больнее страдал от них, – писал в своём эссе С. Цвейг – Не иным, не более возвышенным, чем другие люди его века, был Лев Толстой, но больше человеком, чем другие, более нравственным, зрячим, бдительным и страстным; он был точно самым серьёзным и ясным отражением невидимой первозданной формы из мастерской мирового художника».
С. Цвейг, поклонник русской литературы, друг Максима Горького, с чьей подачи в конце 1920-х годов в Советском Союзе стало выходить собрание сочинений австрийского писателя, в нашей стране был весьма популярным человеком. Он был гостем Советской Республики в 1928 году, участвовал в торжествах по случаю столетия Льва Толстого. Встречался с В. И. Лениным. Всё это обеспечило С. Цвейгу прочный статус «своего», «сочувствующего», «красного» с соответствующими ссылками на его персону и изданиями его произведений. По инерции статус сохранился даже после того, как С. Цвейг стал негативно отзываться о нашей стране в связи с набирающим силу сталинизмом. В письме Ромену Роллану Стефан Цвейг жаловался, что первых соратников В. Ленина расстреляли «как бешеных собак», причём писатель сравнивал методы «заговоров» И. Сталина с гитлеровскими. Очевидно, письма этого товарищ И. Сталин не читал, а что до нобелевского лауреата Ромена Роллана, то он, лично общавшийся в Москве с «вождём всех народов» и даже пытавшийся заступаться за репрессированных, заметно охладел в своей дружбе с С. Цвейгом…
Пусть нам простят столь пространные отклонения от основной темы: всё это рассказывается для того, чтобы подчеркнуть, что, несмотря на точную характеристику, данную почти «советским» С. Цвейгом на личность Л. Толстого, в нашей стране при «брендировании» «человечнейшего человека», «за бортом» оставалась многогранность этого выдающегося мыслителя, философа и ещё при жизни удостоенного «звания» величайшего писателя мирового масштаба.
У советских читателей сложился нерушимый образ бородатого благообразного, но с мудрым взором старца, стойкого борца с крепостничеством, царизмом, церковниками, и т. п. В «каноническом» изложении автор «Войны и мира», «Анны Карениной», «Воскресенья», «Крейцеровой сонаты», «Казаков», «Хаджи-Мурата» и «Живого трупа» ходил босиком в простой одежде, учил грамоте бедных детей, читал им своих «Льва и собачку» и «Филипка», а также наравне с крестьянами махал косой.
«Крестьяне, стоявшие поодаль, говорили так:
– Почто барин капусту косит?
– Кто ж их, образованных, разберет?», – много позже родился анекдот, причём явно авторский, но, вопреки иным догадкам, не имеющий ни малейшего отношения к Даниилу Хармсу – тот прохаживался по А. Пушкину и Н. Гоголю, а Л. Толстого не трогал.
Итак, советские читатели в массе своей пользовались готовым «брендом»: Лев Толстой стал весомым национальным капиталом наравне с Большим театром, балетом и «космическими кораблями, бороздящими просторы».
Сразу оговоримся: гений Л. Толстого не оспаривается, и никогда никем не оспаривался во всем мире – если и были такие попытки, они, по меньшей мере, нелепы и несостоятельны в принципе. Огромное влияние Л. Толстого на всю мировую культуру очевидно. Тысячи исследователей творчества Л. Толстого слепли в библиотеках и архивах. Книжные полки ломятся от эссе, монографий о Л. Толстом и его произведениях. Произведения Л. Толстого вдохновляют и по сей день сотни кинематографистов, театральных режиссеров, людей искусства всех родов и мастеров разных жанров. Мы только хотим акцентировать внимание на том факте, что десятилетиями в нашей стране Л. Толстого воспринимали слишком однозначно, прямолинейно – тем самым, конечно, обедняя себя. И вина тому имеет идеологические корни.
Лев Толстой был самым издаваемым в СССР писателем. За 1918–1986 гг. общий тираж 3199 изданий составил 436,261 млн экземпляров! Л. Толстого «изучали» в школах – мальчики, как правило, ограничивались в лучшем случае прочтением батальных сцен, девочкам интереснее была любовная линия. Всё прочее, тысячи раз проверенное, подавалось учителями и учебниками в формате почти «математических» аксиом.
Большим подспорьем для советских рядовых «знатоков» Л. Толстого стала киноэпопея в четырёх частях «Война и мир», снятая в 1961–1967 гг. выдающимся режиссером Сергеем Бондарчуком. Премия «Оскар» за лучший фильм на иностранном языке. Главный приз Московского международного кинофестиваля 1965 года. Первая серия «Андрей Болконский» – лидер проката в СССР в 1966 году: 58 млн зрителей!
Фильм в значительной степени компенсировал пробелы большинства, неизбежно возникавшие в процессе чтения романа. Затраты на производства киноленты, – а это одна из самых высокобюджетных картин в истории советского кинематографа, с настоящими смертоносными выстрелами по бедным живым лошадям в батальных сценах (Гринпис в те годы ещё даже не был создан), – таким образом, в полной мере оправдались: советские люди «знали» Л. Толстого все поголовно. Демонстрируя тем самым превосходство советского государственного строя перед миром, в котором загнивающие капиталисты лишали людей возможности в полной мере насладиться величайшим из литературных гениев.
Подавляющее большинство «прошловековых» читателей Л. Толстого в страшном сне не могли допустить, что граф Лев Николаевич Толстой, прежде чем обратиться в воплощенных на советских изображениях образ почтенного старца, значительную часть своей долгой жизни был мотом, игроком, любителем кутежей.
Что на своей военной службе он не смог продолжить вполне намечавшуюся блестящую офицерскую карьеру из-за написания нескольких сатирических крамольных песен, стилизованных под солдатские.
Что он смотрел в сторону крестьянок вполне понятным «мужским» взглядом, имел добрачные отношения, страдал и лечился от депрессии. Что он не сидел сиднем в своей Ясной Поляне с рождения, а много путешествовал, посещал Европу и злачные места Европы.
Что с женой своей Софьей Андреевной Толстой разругался в первые годы брака – в том числе и по причине, что графине не по душе были идеи супруга питаться просто и носить крестьянскую одежду. И что Софья Андреевна, вошедшая в историю как верная помощница мужа, переписчица его рукописей, переводчица его текстов, его секретарь, издатель его произведений, наконец, мать тринадцати его детей, похоронившая пятерых из родившихся, призналась после кончины Л. Толстого в том, что глубоко несчастна.
«…Пусть люди снисходительно отнесутся к той, которой, может быть, непосильно было с юных лет нести на слабых плечах высокое назначение – быть женой гения и великого человека». «Этот хаос бесчисленных забот, перебивающих одна другую, меня часто приводит в ошалелое состояние, и я теряю равновесие. Ведь легко сказать, но во всякую данную минуту меня озабочивают: учащиеся и болящие дети, гигиеническое и, главное, духовное состояние мужа, большие дети с их делами, долгами, детьми и службой, продажа и планы Самарского именья…, издание новое и 13 часть с запрещённой “Крейцеровой сонатой”, прошение о разделе с овсянниковским попом, корректуры 13 тома, ночные рубашки Мише, простыни и сапоги Андрюше; не просрочить платежи по дому, страхование, повинности по именью, паспорты людей, вести счёты, переписывать и проч. и проч. — и всё это непременно непосредственно должно коснуться меня», – записала она в своём дневнике.
Не знал массовый читатель, что Л. Толстой считал пустышкой У. Шекспира, а на представлении «Гамлета» в театре испытывал «особенное страдание» за это «фальшивое подобие произведений искусства».
Кощунственно было даже предположить, что взорвавший литературный мир роман «Война и мир» сам Лев Толстой положительно оценил только после написания, а спустя годы называл это произведение «дребеденью», «пустяками». Что его тяготило людское восхищение «Анной Карениной» и однажды он сказал кому-то из своих бесчисленных поклонников: «Это всё равно, что к Эдисону кто-нибудь пришёл и сказал бы: “Я очень уважаю вас за то, что вы хорошо танцуете мазурку”».
Что его «толстовство», по сути, не является его учением, а является продуктом его, не прекращавшегося никогда поиска.
Табуирована в СССР уже давно высказываемая исследователями версия, что граф на вершине своей писательской славы был преследуемым мыслью о самоубийстве. Тем более не обсуждалось, и, конечно уж, не изучалось в школах тема «двоякости» толстовского отношения к государственному строю. А, ведь, отрицая государство, как построенное на насилии и принуждении, писатель-граф пользовался аристократическими привилегиями.
Словом, следует, пожалуй, повторить ещё раз слова С. Цвейга, только прочтите их внимательно: «Ибо он был человек, подобный нам всем, слепленный из той же непрочной глины и награждённый теми же земными недостатками, но он глубже вникал в них, больнее страдал от них». И, конечно, прав был Владимир Набоков, который сказал, что, на самом деле Л. Толстого интересуют только две вещи, как мыслителя – Жизнь и Смерть. Но это утверждение, надо понимать, выдернуто из контекста, да и В. Набоков, подчеркнём, прав только отчасти – слишком уж крупной, многогранной, ищущей и беспокойной личностью был Лев Николаевич Толстой. Чьё творчество, чья жизнь, чья смерть, чьи проводы, в конце концов, стали для общества по-настоящему знаковыми.
И сегодня творчество Льва Николаевича может предстать перед вдумчивыми читателями в новом блеске – достаточно только отказаться от «школьной», «проходящей» практики.
И надо предупредить: написал Лев Николаевич достаточно: 174 художественных произведения, включая незавершенные сочинения и наброски. А, кроме того, 63 года граф вёл дневник, сохранились 31 подлинная тетрадь. И написал более 10000 писем – в том числе, А. Герцену, Н. Чернышевскому, Н. Некрасову, И. Репину и многим другим выдающимся адресатам: в собрании сочинений сохранившиеся занимают отдельный том. Только своей жене граф написал 839 писем!
При подготовке публикации использованы материалы ВОУНБ им. М. Горького
