«Не возвращайтесь в Варшаву, Я очень прошу Вас, пан Корчак! Вы будете чужеземцем В Вашей родной Варшаве!»
«Король со своим новым другом юркнули в густой малинник, росший вдоль ограды, чтобы без помех решить, как им быть дальше.
– Знаешь, Фелек, какой я несчастный! С тех пор как я научился писать, мне приносят на подпись разные бумаги, и это называется у них управлять государством. На самом деле не я распоряжаюсь, а мной все командуют. Велят делать множество скучных, ненужных вещей, а всё интересное делают сами.
– Кто же эти мерзавцы, которые смеют командовать вашей милостью?
– Министры. Когда был жив отец, я слушался его…
– Тогда ты был его высочеством, наследным принцем, а отец твой – его величеством королём, а теперь…
– Теперь мне совсем худо. Ведь министров много, а я один!
– Они военные или штатские?
– Военный министр один.
– А остальные штатские?
– Что такое «штатские»?
– Ну, которые сабель и мундиров не носят.
– Значит, штатские.
Запихнув в рот пригоршню малины, Фелек глубоко задумался. А потом неожиданно спросил, есть ли в королевском саду вишни.
Матиуша несколько озадачил этот вопрос, но Фелек уже успел завоевать его расположение, и он сказал, что есть вишни и груши, и обещал передать Фелеку через забор, сколько он захочет.
– Ну ладно, часто нам видеться нельзя, а то попадёмся. Будем делать вид, что мы незнакомы. А письма кладите, ваше величество, под забор. И про вишни не забудьте! Положите письмо, ваше величество, свистните, и я его возьму.
– А когда у тебя будет готов ответ, ты мне свистни, – обрадовался Матиуш».
(Януш Корчак, «Король Матиуш Первый»)
«…Мы проходим по-трое, рядами,
Сквозь кордон эсэсовских ворон...
Дальше начинается преданье,
Дальше мы выходим на перрон.
И бежит за мною переводчик,
Робко прикасается к плечу, –
“Вам разрешено остаться, Корчак”, –
Если верить сказке, я молчу.
К поезду, к чугунному парому,
Я веду детей, как на урок,
Надо вдоль вагонов по перрону,
Вдоль, а мы шагаем поперёк.
Рваными ботинками бряцая,
Мы идём не вдоль, а поперёк,
И берут, смешавшись, полицаи
Кожаной рукой под козырек.
И стихает плач в аду вагонном,
И над всей прощальной маятой –
Пламенем на знамени зелёном –
Клевер, клевер, клевер золотой.
Может, в жизни было по-другому,
Только эта сказка вам не врёт,
К своему последнему вагону,
К своему чистилищу-вагону,
К пахнущему хлоркою вагону
С песнею подходит “Дом сирот”…»
Эти строки из поэмы Александра Галича «Кадиш» (1970).
Александра Галича, полагаем, представлять никому не надо.
Поэма Александра Галича «Кадиш» заслуживает того, чтобы быть прочитанной целиком, - и особенно сегодня, и еще раз особенно с учетом поведения современных польских политиков, - и «Хронограф» довольствуется малым отрывком только из соображений лимита объема публикации и в виду доступности произведения в интернете.
«Кадиш» – с арамейского переводится как «свято». «Кадиш» – это известная еврейская молитва.
Зелёное знамя с клевером – самодельное знамя надежды «Дома сирот», зелёное полотнище с четырёхлистным золотым клевером, – знамя Короля Матиуша, вымышленного героя повести Я. Корчака.
«Дом Сирот» – это школа-интернат в Варшаве, созданная в 1911 году Янушем Корчаком, и возглавляемая им до лета 1942 года. В «Доме сирот» воспитывались еврейские дети. Я. Корчак также основал «Новый дом» – приют для польских детей-сирот.
Корчак Януш, он же Эрш Хенрик Гольдшмит, в представлениях также не нуждается, но если кто вдруг запамятовал, – то он выдающийся польский педагог, писатель, врач и общественный деятель. Герой поэмы А. Галича, отметим, отличался большой веротерпимостью и даже стал создателем «молитв для тех, кто не молится». На наш взгляд, в этом обстоятельстве и в названии поэмы присутствует символическая связь. Я. Корчак узнаётся и по своей известной фразе «Я никому не желаю зла. Не умею. Не знаю, как это делается».
Место действия, описываемое в поэме А. Галича – Варшава, август 1942 года.
Страшный поезд, готовый везти детей в ад, следовал до станции Треблинка.
Треблинка – это и деревня в гмине (с польского «волость») Малкиня-Гурна, Острувский повят (административно-территориальная единица в Великом княжестве Литовском и Речи Посполитой) Мазовецкое воеводство, Польша. В мае 1942 года по приказу рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, отданного главе СС Варшавского района Арпаду Виганду, здесь началось строительство двух концентрационных лагерей: Треблинка-1 и Треблинка-2. Первый – трудовой, второй – фабрика смерти. Но по большому счёту можно вести речь просто о лагере уничтожения Треблинка.
Что такое концентрационный лагерь Треблинка, уже сказано: это Ад. Если хотите подробностей, то очень рекомендуем прочитать очерк Василия Гроссмана «Треблинский ад». В июле 1942 года здесь были построены три первые газовые камеры. В августе–октябре 1942 года были построены десять дополнительных газовых камер общей площадью 320 метров. Чуть больше, чем за год, здесь, в Треблинке, по разным оценкам было убито от 750 до 810 тыс. человек, из которых 99,5 процентов были евреями из Польши. В их числе – 200 детей из «Дома сирот» и Старый доктор Я. Корчак.
Со дня рождения Януша Корчака 22 июля 2023 года исполняется 145 лет.
Биография Януша Корчака общеизвестна, потому что жирная точка в конце его жизненного пути канонизировала его весь: директор «Дома сирот» отказался бросать обречённых на смерть в газовых камерах воспитанников и шагнул в небытие вместе с ними. Тем самым он избег небытия. Его подвиг в воспоминаниях очевидцев, историков, исследователей, кинематографистов и литераторов оброс мифами и легендами.
Говорят, он, шагая к вагонам, отправляющихся в ад, лично нёс на руках девочку. Говорят, перед самым вагоном эсэсовский чин, читавший его книги, умолял его не заходить в вагон. Говорят, солдат вермахта, который принёс в «Дом сирот» приказ о смертельной депортации, в ту же ночь покончил с собой. Говорят, что в отличие от большинства обречённых, которых нестройной испуганной толпой вели на вокзал из гетто рыдающими и под конвоем, воспитанники «Дома сирот» шли гордо, стройными рядами, под своим школьным знаменем и «горе глазам, видевшим тот ужас. Рыдали камни мостовых…».
Польский историк, педагог, общественный деятель еврейского происхождения, создатель архива варшавского гетто и организатор подпольной группы Онег Шабат Эммануэль Рингельблюм, расстрелянный нацистами в марте 1944 года, записал в своём дневнике: «Нет, этого зрелища я никогда не забуду! Это был не обычный марш к вагонам, это был организованный немой протест против бандитизма!.. Выстроенные четвёрками дети. Во главе – Корчак с глазами, устремлёнными вперёд, державший двух детей за руки. Даже вспомогательная полиция встала смирно и отдала честь. Когда немцы увидели Корчака, они спросили: “Кто этот человек?” Я не мог больше выдержать – слезы хлынули из моих глаз, и я закрыл лицо руками».
Легенды и мифы не рождаются на пустом месте. Нужен прочный стержень правды, чтобы вокруг него наросла плоть красивостей и преувеличений. Я. Корчак и был таким стержнем. Абсолютно доподлинно известно, что известный врач, писатель и педагог Я. Корчак во время фашистской оккупации Польши неоднократно получал предложения от своих покровителей и последователей уехать в безопасные места; авторитет Старого доктора, этого польского еврея и известного общественного деятеля, был столь велик, что и в Третьем Рейхе всерьёз рассматривали его полезность для «арийской нации». И это факт, что в тот самый день, когда воспитанники «Дома сирот» отправлялись навстречу газовым печам, у Я. Корчака была возможность продолжать жить… впрочем, принципы Старого доктора лишали его такой возможности.
Из поэмы «Кадиш»:
«Когда-нибудь, когда вы будете вспоминать имена
героев, не забудьте, пожалуйста, я очень прошу
вас, не забудьте Петра Залевского, бывшего
гренадера, инвалида войны, служившего сторожем
у нас в «Доме сирот» и убитого польскими
полицаями во дворе весной 1942 года.
Он убирал наш бедный двор,
Когда они пришли,
И странен был их разговор,
Как на краю земли,
Как разговор у той черты,
Где только «нет» и «да» —
Они ему сказали: «Ты,
А ну, иди сюда!»
Они спросили: “Ты поляк?”
И он сказал: “Поляк”.
Они спросили: “Как же так?”
И он сказал: “Вот так”.
“Но ты ж, культяпый, хочешь жить,
Зачем же, чёрт возьми,
Ты в гетто нянчишься, как жид,
С жидовскими детьми?!
К чему, – сказали, – трам-там-там,
К чему такая спесь?!
Пойми, – сказали, – Польша там!”
А он ответил: “Здесь!
И здесь она и там она,
Она везде одна –
Моя несчастная страна,
Прекрасная страна”…»
Януш Корчак, погибнув в страшной Треблинке, остался жить в сердцах людей не только как живой памятник мужеству и преданности своему делу. Он вошёл в историю не только как выдающийся педагог и автор двух десятков книг о воспитании детей.
Эрш Хенрик Гольдшмит и стал Янушем Корчаком тогда, когда, ещё юношей, впервые выступил на литературном поприще. Под псевдонимом Януш Корчак он известен как автор ряда художественных книг для детей и взрослых. Среди них – «Дети улицы» (1901), «Дитя гостиной» (1906), «Моськи, Иоськи и Срули» (1910) «Король Матиуш Первый» и «Король Матиуш на необитаемом острове» (1923), «Банкротство маленького Джека» (1924) и другие рассказы новеллы, беседы, и статьи. Литературным наследием стал и дневник Я. Корчака, который он вёл вплоть до 1942 года – в нём автор предстает перед читателями не только как знаток детской психологии, но и как неравнодушный к судьбе родины гражданин.
Добавим, что литературное наследие Януша Корчака читателям нашей страны должно быть знакомо – его книги, переведенные на русский язык, издавали с 20-х годов прошлого века.
А в 1988 году даже вышел на экраны кукольный мультфильм в трёх частях «Расскажите сказку, доктор» (ТО «Экран», режиссёр Аида Зябликова). Мультфильм имеет две сюжетных линии, одна из которых посвящена гибели Я. Корчака и его воспитанников, а другая представляет собой рассказываемую Старым Доктором (то есть Я. Корчаком) сказку о короле Матиуше.
Этот персонаж – король Матиуш, – также стал героем детских спектаклей и мюзикла.
Из поэмы «Кадиш»:
«И тогда, как стучат колотушкой по шпалам,
Застучали сердца колотушкой по шпалам,
Загудели сердца: «Мы вернемся в Варшаву!
Мы вернемся, вернемся, вернемся в Варшаву!»
По вагонам, подобно лесному пожару,
Из вагона в вагон, от состава к составу,
Как присяга гремит: «Мы вернемся в Варшаву!
Мы вернемся, вернемся, вернемся в Варшаву!
Пусть мы дымом истаем над адовым пеклом,
Пусть тела превратятся в горючую лаву,
Но дождем, но травою, но ветром, но пеплом,
Мы вернемся, вернемся, вернемся в Варшаву!»
А мне-то, а мне что делать?
И так мое сердце — в клочьях!
Я в том же трясусь вагоне,
И в том же горю пожаре,
Но из года семидесятого
Я вам кричу: «Пан Корчак!
Не возвращайтесь!
Вам страшно будет в этой Варшаве!
Землю отмыли добела,
Нету ни рвов, ни кочек,
Гранитные обелиски
Твердят о бессмертной славе,
Но слезы и кровь забыты,
Поймите это, пан Корчак,
И не возвращайтесь,
Вам стыдно будет в этой Варшаве!
Дали зрелищ и хлеба,
Взяли Вислу и Татры,
Землю, море и небо,
Всё, мол, наше, а так ли?!
Дня осеннего пряжа
С вещим зовом кукушки
Ваша? Врете, не ваша!
Это осень Костюшки!
Небо в пепле и саже
От фабричного дыма
Ваше? Врете, не ваше!
Это небо Тувима!
Сосны — гордые стражи
Там, над Балтикой пенной,
Ваши? Врете, не ваши!
Это сосны Шопена!
Беды плодятся весело,
Радость в слезах и корчах,
И много ль мы видели радости
На маленьком нашем шаре?!
Не возвращайтесь в Варшаву,
Я очень прошу Вас, пан Корчак,
Не возвращайтесь,
Вам нечего делать в этой Варшаве!
Паясничают гомункулусы,
Геройские рожи корчат,
Рвется к нечистой власти
Орава речистой швали…
Не возвращайтесь в Варшаву,
Я очень прошу Вас, пан Корчак!
Вы будете чужеземцем
В Вашей родной Варшаве!»
Януш Корчак вернулся, и, к счастью, не только в Польшу.
При подготовке публикации использованы материалы ВОУНБ им. М. Горького
