Борис Полевой -автор уникальной книги-репортажа о Нюрнбергском процессе и один из самых известных военных корреспондентов. Но в историю литературы он вошёл, прежде всего, как автор «Повести о настоящем человеке»
«Было холодно, термометр на стойке крыла показывал минус 12. Резкий ветер задувал в кабину, пробивался сквозь собачий мех унтов, леденил ноги инструктора. Пора было возвращаться.
Но всякий раз, когда Наумов командовал в трубку: “На посадку!” – он видел в зеркале немую просьбу горячих чёрных глаз, даже не просьбу, а требование, и не находил в себе духа повторить приказание. Вместо десяти минут они летали около получаса.
Выскочив из кабины, Наумов запрыгал около самолета, прихлопывая рукавицами, топая ногами. Ранний морозец действительно в это утро был островат. Курсант же что-то долго возился в кабине и вышел из неё медленно, как бы неохотно, а сойдя на землю, присел у крыла со счастливым, действительно пьяным каким-то лицом, пылавшим румянцем от мороза и возбуждения.
– Ну, замёрз? Меня сквозь унты ух как прохватило! А ты, на-ка, в ботиночках. Не замерзли ноги?
– У меня нет ног, – ответил курсант, продолжая улыбаться своим мыслям.
– Что? – Подвижное лицо Наумова вытянулось.
– У меня нет ног, – повторил Мересьев отчетливо.
– То есть как это “нет ног”? Как это понимать? Больные, что ли?
– Да нет – и всё... Протезы.
Мгновение Наумов стоял точно пригвождённый к месту ударом молотка по голове. То, что ему сказал этот странный парень, было совершенно невероятным. Как это нет ног? Но ведь он только что летал, и неплохо летал...
– Покажи, – сказал инструктор с каким-то страхом.
Алексея это любопытство не возмутило и не оскорбило. Наоборот, ему захотелось окончательно удивить смешного, весёлого человека, и он движением циркового фокусника разом поднял обе штанины.
Курсант стоял на протезах из кожи и алюминия, стоял и весело смотрел на инструктора, механика и дожидавшихся очереди на полеты.
Наумов сразу понял и волнение этого человека, и необыкновенное выражение его лица, и слёзы в его чёрных глазах, и ту жадность, с какой он хотел продлить ощущение полета. Курсант его поразил. Наумов бросился к нему и бешено затряс его руки.
– Родной, да как же?.. Да ты... ты просто даже не знаешь, какой ты есть человек!..»
(Борис Полевой, «Повесть о настоящем человеке»)
В1961 году Полевой сменил Валентина Катаева, создателя и первого главного редактора нового журнала «Юность», и проработал на этом посту двадцать лет – дольше, чем любой другой главред издания. За время «правления» «Юностью» Полевым, на страницах журнала впервые увидели свет произведения многих ставших знаменитыми писателей, например, повесть «А зори здесь тихие» Бориса Васильева, повесть «Бабий Яр» Анатолия Кузнецова или рассказ «Бужма» Семёна Ласкина. Два десятилетия, которые «Юностью» руководил Борис Полевой, сформировали характер журнала, отличавший его от других подобных ему советских молодежных изданий. Это и обеспечило ему небывалую популярность: так, в 1977 году тираж «Юности» составлял 2 млн 650 тысяч экземпляров!
К этому следует добавить, что Борис Полевой также автор уникальной книги-репортажа о Нюрнбергском процессе и один из самых известных военных корреспондентов в годы Великой Отечественной войны. Однако в историю литературы он вошёл, прежде всего, как автор «Повести о настоящем человеке».
В 2023 году, 17 марта исполняется 115 лет со дня рождения российского писателя, военного корреспондента Бориса Николаевича Полевого.
…Ждёте цитаты из произведения «Кухня и кулуары» Михаила Веллера про фактические ошибки, допущенные Полевым при написании «Повести о настоящем человеке»? Про медведя, не сумевшего лапой разорвать лётный комбинезон и убитого единственным выстрелом из ТТ? Про снятые самостоятельно унты с разбитых, с раздробленными стопами ног? Только ленивый (из читавших, конечно) не вспоминает едкого Веллера… так, вот, считайте нас ленивыми.
Есть несколько моментов, которые, возможно, нужно знать «не ленивым». Во-первых, на наш взгляд, все, кто полагает «Повесть о настоящем человеке» небрежной халтурой, бросает тень на подлинного совершившего беспримерный подвиг Героя Советского Союза, лётчика-истребителя Алексея Петровича Маресьева, уроженца города Камышина, входящего на момент рождения будущего аса в состав Саратовской губернии, с 1934 года – города Сталинградской области.
Во-вторых, написанная действительно по партийному наказу повесть (сам автор никогда не считал её своим лучшим произведением, но к исполнению поручения отнёсся со всей серьёзностью) стала замечательным образцом государственной пропаганды в лучшем смысле этого слова. Не о медведе, не способном разорвать комбинезон, думал каждый советский мальчишка, нет...
Читаем у Николая Дубова в повести «Сирота»:
«Прочитав "Повесть о настоящем человеке", Витька прямо заболел от восторга. Вот если бы все книжки были такие, про настоящих людей и подвиги! Себя Витька считал настоящим и способным на любой подвиг.
Поэтому, когда ребята заспорили, смогут ли они проползти – ну, не так, как Мересьев, а хотя бы с километр, – Витька предложил немедленно всем лечь и ползти. Ребята засмеялись и начали отнекиваться. Тогда Витька связал себе ноги поясом, чтобы были как раненые, и пополз по Морскому спуску вниз. Сзади шли ребята и считали шаги. Он прополз до самой улицы и мог бы ползти ещё дальше, но тут, по мостовой, то и дело проносились грузовики, и ему пришлось встать.
Спор он выиграл, но так исколол и ободрал руки и коленки, а штаны и рубашка превратились в такие грязные тряпки, что радость победы сразу померкла. А разговор с отцом и вовсе поставил её под сомнение.
Увидев его в таком виде, мама в ужасе закричала:
– Кто это тебя?
Витька сказал, что никто, он сам себя испытывал. У взрослых странная логика. Мама, которая только что готова была броситься на его защиту, теперь так рассердилась, что, схватив Витьку за руку, потащила к отцу, отдыхавшему после обеда.
– Нет, ты посмотри, посмотри, что это такое! – кричала она. – Ведь только сегодня всё надел… Я уж не знаю, что с ним делать! Это не мальчик, а я не знаю что…
Отец хмуро выслушал Витькины объяснения, потом спокойно и – что хуже всего – презрительно сказал:
– Лоботряс! Мересьев совершил подвиг, а ты – хулиганство. Ты что думаешь: передразнить его – значит стать настоящим человеком? Так ты не человеком станешь, а обезьяной… Не давай ему чистого, – сказал он матери, – пусть выстирает сам или ходит грязный…
Витька выстирал. Правда, Соня потом перестирала, но сначала стирал он сам, роняя в мыльную воду злые слезы. На отца Витька почему-то не обижался».
…Будущий автор знаменитой книги родился в семье секретаря Московского окружного суда Николая Кампова. В 1913 году семья переехала в Тверь. Борис Кампов в своё время окончил Техническое училище в Твери и работал технологом на текстильной фабрике «Пролетарка». К тому времени он уже давно мечтал о работе журналиста – ещё школьником он увидел свою фамилию в газете под собственной заметочкой. Карьеру профессионального журналиста Борис начал в 1926–1928 годах в газетах «Тверская деревня», «Пролетарская правда» («Тверская правда»), «Смена» («Сталинская молодёжь»), подписывая свои первые статьи и очерки «Борис Полевой». Поскольку с латинского слово «campus» переводится как «поле». Обычная для каждого, пожалуй, для каждого молодого человека, да ещё творческого, претенциозность. По другой, ещё более «романтической» версии, необходимость смены фамилии Борису продиктовали опасения мести со стороны… криминального мира. Дело в том, что в биографии Кампова был эпизод сотрудничества с чекистами, выслеживавших уголовную банду. По заданию ЧК Бориса внедрили в шайку, он участвовал в налётах, а после захвата налетчиков «бежал».
Как и любой молодой журналист, Борис Кампов задумывался о писательской деятельности. В том же 1926 году на страницах газеты «Тверская правда» были опубликованы первоначальные наброски романа «Биография Пролетарки».
По примеру многих «старших товарищей», в 1927 году Кампов создал цикл очерков о жизни людей «дна» – Максим Горький, сам прошедший такую школу, об очерках отозвался положительно и они были изданы в Твери отдельной книгой «Мемуары вшивого человека». Эта книга стала единственной, подписанной настоящей фамилией автора.
В 1931 году у Бориса Полевого вышла книга «Покорение “Сибири”». Он по прежнему работал в печатной периодике – его имя вышло за пределы редакционных коридоров и газетных полос после написанной повести «Горячий цех». Произведение опубликовал в 1939 году журнал «Октябрь».
С первых дней Великой Отечественной войны Полевой находился в действующей армии в качестве корреспондента «Пролетарской правды», с конца октября 1941 года – газеты «Правда», был на Калининском фронте. В числе наиболее заметных публикаций писателя военных лет – опубликованная в «Правде» статья о подвиге 83-летнего крестьянина Матвея Кузьмина, повторившего подвиг Ивана Сусанина.
В 1945 году Борис Полевой был прикреплён к Первому Украинскому фронту, среди прочего, одним из первых описал ужасы только что освобождённого Освенцима, в частности, представив 29 января 1945 года докладную записку начальнику политуправления Первого Украинского фронта. А 15 апреля 1946 года на Нюрнбергском трибунале Полевой был свидетелем допроса Рудольфа Хёсса – коменданта Освенцима, о подробностях которого Полевой рассказал в статье «Дымы Освенцима» для Совинформбюро в тот же день.
Славу и Сталинскую премию ему принесла написанная всего за 19 дней «Повесть о настоящем человеке». Только до 1954 года общий тираж её изданий составил 2,34 млн экземпляров. По повести была поставлена одноимённая опера Сергея Прокофьева (и её шутники пограмотнее любят вспоминать, цитируя на самом деле созданные позже анекдотичные реплики. В целом, история с оперой Прокофьева, оказавшейся провальной, обросла таким количеством мифов, что её подлинная история сегодня трудно восстановима).
Зато хорошо известно, что сам Алексей Петрович Маресьев к повести Полевого и к возникшей шумихе вокруг его имени отнёсся сдержанно и философски, но возмущения не высказывал – военный же человек. Однако, сказал: «Воевали все. Сколько на свете таких людей, на которых Полевого не нашлось».
Слава, обрушавшаяся на Бориса Полевого после выхода в 1947 году «Повести…» затмила все его остальные произведения – «От Белгорода до Карпат» (1945), «Мы – советские люди» (1948), «Золото» (1949–1950), военных мемуаров «Эти четыре года» в четырёх томах, других книг и даже материалов о присутствии писателя на Нюрнбергском процессе в качестве корреспондента газеты «Правда».
Девять месяцев в Нюрнберге Полевой следил за ходом трибунала над фашизмом. Вёл дневник, смутно понимая уже тогда, что всё, что записывает, опубликовать целиком и именно так, как ощущается, не получится. Книга о Нюрнбергском процессе «В конце концов» увидела свет в 1969 году и, вероятно, не зря и сам Полевой считал её своим главным произведением.
…В 1990-е годы, когда стало хорошим тоном смеяться над «медведем, не способным порвать комбинезон лётчика», автору «Повести о настоящем человеке» припомнили многое – его лживый ответ американскому писателю Говарду Мелвиун Фасту о том, что расстрелянный по делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) в 1949 году писатель Лев Квитко (он был другом Полевого) якобы жив-здоров; жесткое обличение Пастернака на общемосковском собрании писателей 31 октября 1958 года; осуждение Солженицына и Сахарова.
Уподобляться «припомнившим» мы не станет – не им и не нам судить человека, живущего в своё специфическое время.
Жаль, конечно, что быстро забыли все что секретарь правления Союза писателей Борис Полевой отказался организовать «осуждение» Фриды Вигдоровой за защиту Иосифа Бродского, сказав: «Защищать её я не буду, но и топить не буду». Что «он был на редкость простым, добрым, отзывчивым человеком. Не считал для себя обузой обивать пороги высокого начальства, чтобы защитить кого-то от несправедливости, выбить у власти квартиру юному талантливому автору, отстоять чью-то яркую повесть от посягательств цензуры… В тяжёлые моменты, когда на журнал за ту или иную публикацию обрушивался гнев с партийных верхов, он всё брал на себя и, мало того, своей авторитетной спиной заслонял от неприятностей непосредственных виновников» (Андрей Дементьев). Что Полевой был главным редактором журнала «Юность» на протяжении 20 лет, и эти два десятилетия оказались одними из самых плодотворных для журнала. Как вспоминал Василий Аксёнов момент, когда новоназначенный редактор Полевой представлялся в новом качестве коллективу и авторам: «Знаю, старики, что вы тут все собрались такие левые ребята, – сказал он авторам и редакции при вступлении на трон. – Но всё-таки давайте попробуем, может, вам и удастся отсидеться за моей широкой “жэ…” Именно таким образом мне удалось в те времена напечатать две самых своих “непроходимых” штуки – рассказ “Победа” и повесть “Затоваренная бочкотара”. Несмотря на постоянное битьё в комсомольских и других органах печати, увеличивался и авторитет молодых авторов “Юности”. В середине шестидесятых годов редколлегия пошла на дерзейший шаг, включив в свой состав главу тогдашних бунтарей Евтушенко и меня».
Борис Полевой умер 12 июля 1981 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
При подготовке публикации использованы материалы ВОУНБ им. М Горького.
Но всякий раз, когда Наумов командовал в трубку: “На посадку!” – он видел в зеркале немую просьбу горячих чёрных глаз, даже не просьбу, а требование, и не находил в себе духа повторить приказание. Вместо десяти минут они летали около получаса.
Выскочив из кабины, Наумов запрыгал около самолета, прихлопывая рукавицами, топая ногами. Ранний морозец действительно в это утро был островат. Курсант же что-то долго возился в кабине и вышел из неё медленно, как бы неохотно, а сойдя на землю, присел у крыла со счастливым, действительно пьяным каким-то лицом, пылавшим румянцем от мороза и возбуждения.
– Ну, замёрз? Меня сквозь унты ух как прохватило! А ты, на-ка, в ботиночках. Не замерзли ноги?
– У меня нет ног, – ответил курсант, продолжая улыбаться своим мыслям.
– Что? – Подвижное лицо Наумова вытянулось.
– У меня нет ног, – повторил Мересьев отчетливо.
– То есть как это “нет ног”? Как это понимать? Больные, что ли?
– Да нет – и всё... Протезы.
Мгновение Наумов стоял точно пригвождённый к месту ударом молотка по голове. То, что ему сказал этот странный парень, было совершенно невероятным. Как это нет ног? Но ведь он только что летал, и неплохо летал...
– Покажи, – сказал инструктор с каким-то страхом.
Алексея это любопытство не возмутило и не оскорбило. Наоборот, ему захотелось окончательно удивить смешного, весёлого человека, и он движением циркового фокусника разом поднял обе штанины.
Курсант стоял на протезах из кожи и алюминия, стоял и весело смотрел на инструктора, механика и дожидавшихся очереди на полеты.
Наумов сразу понял и волнение этого человека, и необыкновенное выражение его лица, и слёзы в его чёрных глазах, и ту жадность, с какой он хотел продлить ощущение полета. Курсант его поразил. Наумов бросился к нему и бешено затряс его руки.
– Родной, да как же?.. Да ты... ты просто даже не знаешь, какой ты есть человек!..»
(Борис Полевой, «Повесть о настоящем человеке»)
В1961 году Полевой сменил Валентина Катаева, создателя и первого главного редактора нового журнала «Юность», и проработал на этом посту двадцать лет – дольше, чем любой другой главред издания. За время «правления» «Юностью» Полевым, на страницах журнала впервые увидели свет произведения многих ставших знаменитыми писателей, например, повесть «А зори здесь тихие» Бориса Васильева, повесть «Бабий Яр» Анатолия Кузнецова или рассказ «Бужма» Семёна Ласкина. Два десятилетия, которые «Юностью» руководил Борис Полевой, сформировали характер журнала, отличавший его от других подобных ему советских молодежных изданий. Это и обеспечило ему небывалую популярность: так, в 1977 году тираж «Юности» составлял 2 млн 650 тысяч экземпляров!
К этому следует добавить, что Борис Полевой также автор уникальной книги-репортажа о Нюрнбергском процессе и один из самых известных военных корреспондентов в годы Великой Отечественной войны. Однако в историю литературы он вошёл, прежде всего, как автор «Повести о настоящем человеке».
В 2023 году, 17 марта исполняется 115 лет со дня рождения российского писателя, военного корреспондента Бориса Николаевича Полевого.
…Ждёте цитаты из произведения «Кухня и кулуары» Михаила Веллера про фактические ошибки, допущенные Полевым при написании «Повести о настоящем человеке»? Про медведя, не сумевшего лапой разорвать лётный комбинезон и убитого единственным выстрелом из ТТ? Про снятые самостоятельно унты с разбитых, с раздробленными стопами ног? Только ленивый (из читавших, конечно) не вспоминает едкого Веллера… так, вот, считайте нас ленивыми.
Есть несколько моментов, которые, возможно, нужно знать «не ленивым». Во-первых, на наш взгляд, все, кто полагает «Повесть о настоящем человеке» небрежной халтурой, бросает тень на подлинного совершившего беспримерный подвиг Героя Советского Союза, лётчика-истребителя Алексея Петровича Маресьева, уроженца города Камышина, входящего на момент рождения будущего аса в состав Саратовской губернии, с 1934 года – города Сталинградской области.
Во-вторых, написанная действительно по партийному наказу повесть (сам автор никогда не считал её своим лучшим произведением, но к исполнению поручения отнёсся со всей серьёзностью) стала замечательным образцом государственной пропаганды в лучшем смысле этого слова. Не о медведе, не способном разорвать комбинезон, думал каждый советский мальчишка, нет...
Читаем у Николая Дубова в повести «Сирота»:
«Прочитав "Повесть о настоящем человеке", Витька прямо заболел от восторга. Вот если бы все книжки были такие, про настоящих людей и подвиги! Себя Витька считал настоящим и способным на любой подвиг.
Поэтому, когда ребята заспорили, смогут ли они проползти – ну, не так, как Мересьев, а хотя бы с километр, – Витька предложил немедленно всем лечь и ползти. Ребята засмеялись и начали отнекиваться. Тогда Витька связал себе ноги поясом, чтобы были как раненые, и пополз по Морскому спуску вниз. Сзади шли ребята и считали шаги. Он прополз до самой улицы и мог бы ползти ещё дальше, но тут, по мостовой, то и дело проносились грузовики, и ему пришлось встать.
Спор он выиграл, но так исколол и ободрал руки и коленки, а штаны и рубашка превратились в такие грязные тряпки, что радость победы сразу померкла. А разговор с отцом и вовсе поставил её под сомнение.
Увидев его в таком виде, мама в ужасе закричала:
– Кто это тебя?
Витька сказал, что никто, он сам себя испытывал. У взрослых странная логика. Мама, которая только что готова была броситься на его защиту, теперь так рассердилась, что, схватив Витьку за руку, потащила к отцу, отдыхавшему после обеда.
– Нет, ты посмотри, посмотри, что это такое! – кричала она. – Ведь только сегодня всё надел… Я уж не знаю, что с ним делать! Это не мальчик, а я не знаю что…
Отец хмуро выслушал Витькины объяснения, потом спокойно и – что хуже всего – презрительно сказал:
– Лоботряс! Мересьев совершил подвиг, а ты – хулиганство. Ты что думаешь: передразнить его – значит стать настоящим человеком? Так ты не человеком станешь, а обезьяной… Не давай ему чистого, – сказал он матери, – пусть выстирает сам или ходит грязный…
Витька выстирал. Правда, Соня потом перестирала, но сначала стирал он сам, роняя в мыльную воду злые слезы. На отца Витька почему-то не обижался».
…Будущий автор знаменитой книги родился в семье секретаря Московского окружного суда Николая Кампова. В 1913 году семья переехала в Тверь. Борис Кампов в своё время окончил Техническое училище в Твери и работал технологом на текстильной фабрике «Пролетарка». К тому времени он уже давно мечтал о работе журналиста – ещё школьником он увидел свою фамилию в газете под собственной заметочкой. Карьеру профессионального журналиста Борис начал в 1926–1928 годах в газетах «Тверская деревня», «Пролетарская правда» («Тверская правда»), «Смена» («Сталинская молодёжь»), подписывая свои первые статьи и очерки «Борис Полевой». Поскольку с латинского слово «campus» переводится как «поле». Обычная для каждого, пожалуй, для каждого молодого человека, да ещё творческого, претенциозность. По другой, ещё более «романтической» версии, необходимость смены фамилии Борису продиктовали опасения мести со стороны… криминального мира. Дело в том, что в биографии Кампова был эпизод сотрудничества с чекистами, выслеживавших уголовную банду. По заданию ЧК Бориса внедрили в шайку, он участвовал в налётах, а после захвата налетчиков «бежал».
Как и любой молодой журналист, Борис Кампов задумывался о писательской деятельности. В том же 1926 году на страницах газеты «Тверская правда» были опубликованы первоначальные наброски романа «Биография Пролетарки».
По примеру многих «старших товарищей», в 1927 году Кампов создал цикл очерков о жизни людей «дна» – Максим Горький, сам прошедший такую школу, об очерках отозвался положительно и они были изданы в Твери отдельной книгой «Мемуары вшивого человека». Эта книга стала единственной, подписанной настоящей фамилией автора.
В 1931 году у Бориса Полевого вышла книга «Покорение “Сибири”». Он по прежнему работал в печатной периодике – его имя вышло за пределы редакционных коридоров и газетных полос после написанной повести «Горячий цех». Произведение опубликовал в 1939 году журнал «Октябрь».
С первых дней Великой Отечественной войны Полевой находился в действующей армии в качестве корреспондента «Пролетарской правды», с конца октября 1941 года – газеты «Правда», был на Калининском фронте. В числе наиболее заметных публикаций писателя военных лет – опубликованная в «Правде» статья о подвиге 83-летнего крестьянина Матвея Кузьмина, повторившего подвиг Ивана Сусанина.
В 1945 году Борис Полевой был прикреплён к Первому Украинскому фронту, среди прочего, одним из первых описал ужасы только что освобождённого Освенцима, в частности, представив 29 января 1945 года докладную записку начальнику политуправления Первого Украинского фронта. А 15 апреля 1946 года на Нюрнбергском трибунале Полевой был свидетелем допроса Рудольфа Хёсса – коменданта Освенцима, о подробностях которого Полевой рассказал в статье «Дымы Освенцима» для Совинформбюро в тот же день.
Славу и Сталинскую премию ему принесла написанная всего за 19 дней «Повесть о настоящем человеке». Только до 1954 года общий тираж её изданий составил 2,34 млн экземпляров. По повести была поставлена одноимённая опера Сергея Прокофьева (и её шутники пограмотнее любят вспоминать, цитируя на самом деле созданные позже анекдотичные реплики. В целом, история с оперой Прокофьева, оказавшейся провальной, обросла таким количеством мифов, что её подлинная история сегодня трудно восстановима).
Зато хорошо известно, что сам Алексей Петрович Маресьев к повести Полевого и к возникшей шумихе вокруг его имени отнёсся сдержанно и философски, но возмущения не высказывал – военный же человек. Однако, сказал: «Воевали все. Сколько на свете таких людей, на которых Полевого не нашлось».
Слава, обрушавшаяся на Бориса Полевого после выхода в 1947 году «Повести…» затмила все его остальные произведения – «От Белгорода до Карпат» (1945), «Мы – советские люди» (1948), «Золото» (1949–1950), военных мемуаров «Эти четыре года» в четырёх томах, других книг и даже материалов о присутствии писателя на Нюрнбергском процессе в качестве корреспондента газеты «Правда».
Девять месяцев в Нюрнберге Полевой следил за ходом трибунала над фашизмом. Вёл дневник, смутно понимая уже тогда, что всё, что записывает, опубликовать целиком и именно так, как ощущается, не получится. Книга о Нюрнбергском процессе «В конце концов» увидела свет в 1969 году и, вероятно, не зря и сам Полевой считал её своим главным произведением.
…В 1990-е годы, когда стало хорошим тоном смеяться над «медведем, не способным порвать комбинезон лётчика», автору «Повести о настоящем человеке» припомнили многое – его лживый ответ американскому писателю Говарду Мелвиун Фасту о том, что расстрелянный по делу Еврейского антифашистского комитета (ЕАК) в 1949 году писатель Лев Квитко (он был другом Полевого) якобы жив-здоров; жесткое обличение Пастернака на общемосковском собрании писателей 31 октября 1958 года; осуждение Солженицына и Сахарова.
Уподобляться «припомнившим» мы не станет – не им и не нам судить человека, живущего в своё специфическое время.
Жаль, конечно, что быстро забыли все что секретарь правления Союза писателей Борис Полевой отказался организовать «осуждение» Фриды Вигдоровой за защиту Иосифа Бродского, сказав: «Защищать её я не буду, но и топить не буду». Что «он был на редкость простым, добрым, отзывчивым человеком. Не считал для себя обузой обивать пороги высокого начальства, чтобы защитить кого-то от несправедливости, выбить у власти квартиру юному талантливому автору, отстоять чью-то яркую повесть от посягательств цензуры… В тяжёлые моменты, когда на журнал за ту или иную публикацию обрушивался гнев с партийных верхов, он всё брал на себя и, мало того, своей авторитетной спиной заслонял от неприятностей непосредственных виновников» (Андрей Дементьев). Что Полевой был главным редактором журнала «Юность» на протяжении 20 лет, и эти два десятилетия оказались одними из самых плодотворных для журнала. Как вспоминал Василий Аксёнов момент, когда новоназначенный редактор Полевой представлялся в новом качестве коллективу и авторам: «Знаю, старики, что вы тут все собрались такие левые ребята, – сказал он авторам и редакции при вступлении на трон. – Но всё-таки давайте попробуем, может, вам и удастся отсидеться за моей широкой “жэ…” Именно таким образом мне удалось в те времена напечатать две самых своих “непроходимых” штуки – рассказ “Победа” и повесть “Затоваренная бочкотара”. Несмотря на постоянное битьё в комсомольских и других органах печати, увеличивался и авторитет молодых авторов “Юности”. В середине шестидесятых годов редколлегия пошла на дерзейший шаг, включив в свой состав главу тогдашних бунтарей Евтушенко и меня».
Борис Полевой умер 12 июля 1981 года. Похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище.
При подготовке публикации использованы материалы ВОУНБ им. М Горького.
