«Тредиаковский жил в трудное, тревожное и противоречивое время...»
«Купид чрез свои стрелы ранит человеков,
И понеже он есть всех царей сильнейший,
Признан в небе, на земли, в мори, от всех веков,
Под разным видом той же свой старейший
Даёт закон, и часто для отмщенья скора
Над беспристрастным ко всем женским лицам
Употребляет своей силой без разбора,
Дав его сердце не красным девицам».
(Василий Тредиаковский, «Купид чрез свои стрелы ранит человеков»)
«Тредьяковский с его бесплодною ученостию, с его бездарным трудолюбием, с его схоластическим педантизмом, с его неудачными попытками усвоить русскому стихотворству правильные тонические размеры и древние гекзаметры, с его варварскими виршами и варварским двоекратным переложением Роллена... всё, что было сделано Тредьяковскии, оказалось неудачным, – даже его попытки ввести в русское стихотворство правильные тонические метры...», – писал не кто-нибудь, а сам Виссарион Григорьевич Белинский в статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года».
Такой нелицеприятный отзыв о Василии Кирилловиче Тредиаковском свидетельствует, как полагают историки литературы, о, с одной стороны, зародившемся еще в 1766 году «хорошем тоне» критиковать автора «Тилемахиды», объёмом более шестнадцати тысяч строк гекзаметра, и о, с другой стороны, чисто человеческих качествах «Неистового Виссариона». Ведь он, как и любой живой человек, тоже имел свои пристрастия, симпатии и неприятия. Не любил же, например, великий Пушкин стихов великого Ломоносова…
Об удивительнейшей жизни Василия Кирилловича Тредиаковском, – а 5 марта 2023 года исполняется 320 лет со дня его рождения, – почти нашего земляка (он родился в Астрахани в семье священника); о «зигзагах» его непростой судьбы, и, конечно, о его творчестве написано сегодня очень много. Если в XIX веке критики разнились во взглядах на роль Тредиаковского в отечественной филологии, то в последующее столетие портрет русского поэта и переводчика был окончательно сложен и свидетельствует он о высоком литературном статусе Василия Кирилловича.
Видный советский литературовед и переводчик, доктор филологических наук, Леонид Иванович Тимофеев отмечал, что «Тредиаковский жил в трудное, тревожное и противоречивое время, когда и в быту, и в идеологии, и в общественно-политической обстановке сталкивались и перекрещивались самые разноречивые тенденции… “Мы друг друга едим и с того сыты бываем” – такова была распространённая поговорка первой половины XVIII века. Эта формула многое объясняет нам и в жизни и в деятельности Тредиаковского».
«На долю Тредиаковского выпала честь стать реформатором ритмики русского стиха, – продолжает учёный. – Он первый сумел и уловить как поэт, и сформулировать как теоретик новый тип ритмической организации стиха, который впоследствии получил название силлабо-тонического и который сам он именовал тоническим, – стиха, основные ритмические особенности которого оказались настолько жизненными, что полностью сохранились и в поэзии нашего времени. С законной гордостью он писал: «Российское стихотворение и новым изобретением, по званию академика, первым в правильнейший порядок привёл и правила печатные издал, которые уже подали причину искусным людям о совершенстве науки сея стараться; о чём прежде меня никто и не мыслил, довольствуяся токмо весьма неправильным старинным способом».
Уже в наши дни сотрудник Сектора по изучению русской литературы XVIII века «Пушкинского дома» РАН Надежда Юрьевна Алексеева сказала о Тредиаковском в одной из своих научных статей, – значение его для русской культуры заключается даже не в участии в формировании будущей литературы и самосознания, а в открытии для России классической древности.
Словом, наследие Тредиаковского продолжает волновать и современников. Можно позавидовать и студентам, пишущим работы о русской литературе XVIII века, – им раздолье в плане имеющегося научного материала и авторитетных имён его авторов.
Судьба же самого Василия Кирилловича Тредиаковского, по большому счёту, трагична: он, образованнейший человек неслыханного трудолюбия, по началу обласканный императрицей Анной Иоанновной, получивший звание придворного поэта, переводчика, а затем и академика Российской Академии наук, позже был жестоко осмеян, изгнан из «учёных», и умер чуть ли не в нищете, и со «славой» неудачника. Он мечтал о покое – таком покое, чтобы ему не мешали работать, но в покое его не оставили и после смерти, смеясь и критикуя. В историческом романе Ивана Ивановича Лажечникова, опубликованном в 1835 году, есть такая сцена: «О! По самодовольству, глубоко протоптавшему на лице слово “педант!” – по этой бандероле, развевающейся на лбу каждого бездарного труженика учёности, по бородавке на щеке вы угадали бы сейчас будущего профессора элоквенции Василия Кирилловича Тредьяковского. Он нёс огромный фолиант под мышкой. И тут разгадать нетрудно, что он нёс – то, что составляло с ним: я и он, он и я Монтаня, своё имя, свою славу, шумящую над вами совиными крыльями, как скоро это имя произносишь, власяницу бездарности, вериги для терпения, орудие насмешки для всех возрастов, для глупца и умного. Одним словом, он нёс “Телемахиду”.
Ему самому не удалось ни опровергнуть “суда поспешность” своих современников, ни “разогнать мрак”, созданный вокруг его любимых творений, но, как и сказал Леонид Тимофеев, “собирать его нектар” пришлось “отдаленным потомкам”».
Напоследок, несколько фактов о жизни и творчестве Василия Тредиаковского:
– Учёный владел греческим, латинским, французским, итальянским и польским языками.
– По любому знаменитая «Телемахида» (1766), эпическая поэма – перевод романа Фенелона «Приключения Телемака» дактило-хореическим гекзаметром сделала Тредиаковского среди его современников символом плохого поэта. В «Эрмитажном этикете» императрицы Екатерины II установлено было шуточное наказание за легкую вину: «Если кто противу вышеписанного проступится, то по доказательству двух свидетелей, за всякое преступление должен выпить стакан холодной воды, не исключая того и дам, и прочесть страницу “Тилемахиды”. А кто противу трёх статей в один вечер проступится, тот повинен выучить шесть строк “Тилемахиды” наизусть». Постепенная реабилитация наследия Тредиаковского была начата в прошлом веке известным литературоведом Львом Пумпянским, и «Тилемахида» частично переиздавалась уже и в XXI веке.
– Среди малоизвестных трудов Тредиаковского есть «Пасхалия» (1747), где он предлагает свои новые математические расчёты для определения даты пасхи и других церковных праздников.
– Трактат Тредиаковского «Разговор между чужестранным человеком и российским об орфографии старинной и о всём, что принадлежит к сей материи…» стал одной из первых работ по фонетике русского языка.
– В филологических работах Василий Тредиаковский предлагал фантастические гипотезы об этимологии слов и географических названий, например, название Бельгия, по его мнению, появилось «от белизны обитателей сей страны», а название мифического племени амазонок – от слова «омужонки», то есть мужеподобные.
– Тредиаковскому посвящены исторический роман Петра Алешковского «Арлекин», повести Юрия Нагибина «Беглец» и «Остров любви», а также стихотворный цикл Вадима Шефнера «Василию Тредиаковскому посвящается».
Василий Тредиаковский: «Власть моя над всеми языками есть превеликая, и, так оказать, не имеющая пределов; ибо я токмо могу говорить, как, хочу, токмо сходно с природою языка; я в том имею неоспоримое право; я токмо и правило, по которому должно поступать в языке. Чего ради, меня надлежит предпочитать всеконечно всем употреблением: ибо не от правил я употребление, но от меня правила в живучих языках. Инако, тщетные б были правила, для того чтоб они то преднаписывали, чего или ни у кого нет на слове, или мне в видимую противность».
При подготовке публикации использованы материалы ВОУНБ им. М Горького.
На снимке: портрет В.К.Тредиаковского, приписываемый кисти крупнейшего московского портретиста Фёдора Степановича Рокотова
И понеже он есть всех царей сильнейший,
Признан в небе, на земли, в мори, от всех веков,
Под разным видом той же свой старейший
Даёт закон, и часто для отмщенья скора
Над беспристрастным ко всем женским лицам
Употребляет своей силой без разбора,
Дав его сердце не красным девицам».
(Василий Тредиаковский, «Купид чрез свои стрелы ранит человеков»)
«Тредьяковский с его бесплодною ученостию, с его бездарным трудолюбием, с его схоластическим педантизмом, с его неудачными попытками усвоить русскому стихотворству правильные тонические размеры и древние гекзаметры, с его варварскими виршами и варварским двоекратным переложением Роллена... всё, что было сделано Тредьяковскии, оказалось неудачным, – даже его попытки ввести в русское стихотворство правильные тонические метры...», – писал не кто-нибудь, а сам Виссарион Григорьевич Белинский в статье «Взгляд на русскую литературу 1846 года».
Такой нелицеприятный отзыв о Василии Кирилловиче Тредиаковском свидетельствует, как полагают историки литературы, о, с одной стороны, зародившемся еще в 1766 году «хорошем тоне» критиковать автора «Тилемахиды», объёмом более шестнадцати тысяч строк гекзаметра, и о, с другой стороны, чисто человеческих качествах «Неистового Виссариона». Ведь он, как и любой живой человек, тоже имел свои пристрастия, симпатии и неприятия. Не любил же, например, великий Пушкин стихов великого Ломоносова…
Об удивительнейшей жизни Василия Кирилловича Тредиаковском, – а 5 марта 2023 года исполняется 320 лет со дня его рождения, – почти нашего земляка (он родился в Астрахани в семье священника); о «зигзагах» его непростой судьбы, и, конечно, о его творчестве написано сегодня очень много. Если в XIX веке критики разнились во взглядах на роль Тредиаковского в отечественной филологии, то в последующее столетие портрет русского поэта и переводчика был окончательно сложен и свидетельствует он о высоком литературном статусе Василия Кирилловича.
Видный советский литературовед и переводчик, доктор филологических наук, Леонид Иванович Тимофеев отмечал, что «Тредиаковский жил в трудное, тревожное и противоречивое время, когда и в быту, и в идеологии, и в общественно-политической обстановке сталкивались и перекрещивались самые разноречивые тенденции… “Мы друг друга едим и с того сыты бываем” – такова была распространённая поговорка первой половины XVIII века. Эта формула многое объясняет нам и в жизни и в деятельности Тредиаковского».
«На долю Тредиаковского выпала честь стать реформатором ритмики русского стиха, – продолжает учёный. – Он первый сумел и уловить как поэт, и сформулировать как теоретик новый тип ритмической организации стиха, который впоследствии получил название силлабо-тонического и который сам он именовал тоническим, – стиха, основные ритмические особенности которого оказались настолько жизненными, что полностью сохранились и в поэзии нашего времени. С законной гордостью он писал: «Российское стихотворение и новым изобретением, по званию академика, первым в правильнейший порядок привёл и правила печатные издал, которые уже подали причину искусным людям о совершенстве науки сея стараться; о чём прежде меня никто и не мыслил, довольствуяся токмо весьма неправильным старинным способом».
Уже в наши дни сотрудник Сектора по изучению русской литературы XVIII века «Пушкинского дома» РАН Надежда Юрьевна Алексеева сказала о Тредиаковском в одной из своих научных статей, – значение его для русской культуры заключается даже не в участии в формировании будущей литературы и самосознания, а в открытии для России классической древности.
Словом, наследие Тредиаковского продолжает волновать и современников. Можно позавидовать и студентам, пишущим работы о русской литературе XVIII века, – им раздолье в плане имеющегося научного материала и авторитетных имён его авторов.
Судьба же самого Василия Кирилловича Тредиаковского, по большому счёту, трагична: он, образованнейший человек неслыханного трудолюбия, по началу обласканный императрицей Анной Иоанновной, получивший звание придворного поэта, переводчика, а затем и академика Российской Академии наук, позже был жестоко осмеян, изгнан из «учёных», и умер чуть ли не в нищете, и со «славой» неудачника. Он мечтал о покое – таком покое, чтобы ему не мешали работать, но в покое его не оставили и после смерти, смеясь и критикуя. В историческом романе Ивана Ивановича Лажечникова, опубликованном в 1835 году, есть такая сцена: «О! По самодовольству, глубоко протоптавшему на лице слово “педант!” – по этой бандероле, развевающейся на лбу каждого бездарного труженика учёности, по бородавке на щеке вы угадали бы сейчас будущего профессора элоквенции Василия Кирилловича Тредьяковского. Он нёс огромный фолиант под мышкой. И тут разгадать нетрудно, что он нёс – то, что составляло с ним: я и он, он и я Монтаня, своё имя, свою славу, шумящую над вами совиными крыльями, как скоро это имя произносишь, власяницу бездарности, вериги для терпения, орудие насмешки для всех возрастов, для глупца и умного. Одним словом, он нёс “Телемахиду”.
Ему самому не удалось ни опровергнуть “суда поспешность” своих современников, ни “разогнать мрак”, созданный вокруг его любимых творений, но, как и сказал Леонид Тимофеев, “собирать его нектар” пришлось “отдаленным потомкам”».
Напоследок, несколько фактов о жизни и творчестве Василия Тредиаковского:
– Учёный владел греческим, латинским, французским, итальянским и польским языками.
– По любому знаменитая «Телемахида» (1766), эпическая поэма – перевод романа Фенелона «Приключения Телемака» дактило-хореическим гекзаметром сделала Тредиаковского среди его современников символом плохого поэта. В «Эрмитажном этикете» императрицы Екатерины II установлено было шуточное наказание за легкую вину: «Если кто противу вышеписанного проступится, то по доказательству двух свидетелей, за всякое преступление должен выпить стакан холодной воды, не исключая того и дам, и прочесть страницу “Тилемахиды”. А кто противу трёх статей в один вечер проступится, тот повинен выучить шесть строк “Тилемахиды” наизусть». Постепенная реабилитация наследия Тредиаковского была начата в прошлом веке известным литературоведом Львом Пумпянским, и «Тилемахида» частично переиздавалась уже и в XXI веке.
– Среди малоизвестных трудов Тредиаковского есть «Пасхалия» (1747), где он предлагает свои новые математические расчёты для определения даты пасхи и других церковных праздников.
– Трактат Тредиаковского «Разговор между чужестранным человеком и российским об орфографии старинной и о всём, что принадлежит к сей материи…» стал одной из первых работ по фонетике русского языка.
– В филологических работах Василий Тредиаковский предлагал фантастические гипотезы об этимологии слов и географических названий, например, название Бельгия, по его мнению, появилось «от белизны обитателей сей страны», а название мифического племени амазонок – от слова «омужонки», то есть мужеподобные.
– Тредиаковскому посвящены исторический роман Петра Алешковского «Арлекин», повести Юрия Нагибина «Беглец» и «Остров любви», а также стихотворный цикл Вадима Шефнера «Василию Тредиаковскому посвящается».
Василий Тредиаковский: «Власть моя над всеми языками есть превеликая, и, так оказать, не имеющая пределов; ибо я токмо могу говорить, как, хочу, токмо сходно с природою языка; я в том имею неоспоримое право; я токмо и правило, по которому должно поступать в языке. Чего ради, меня надлежит предпочитать всеконечно всем употреблением: ибо не от правил я употребление, но от меня правила в живучих языках. Инако, тщетные б были правила, для того чтоб они то преднаписывали, чего или ни у кого нет на слове, или мне в видимую противность».
При подготовке публикации использованы материалы ВОУНБ им. М Горького.
На снимке: портрет В.К.Тредиаковского, приписываемый кисти крупнейшего московского портретиста Фёдора Степановича Рокотова
