«Я была по-фронтовому резкой, Как солдат, шагала напролом…»
«Я родом не из детства – из войны.
И потому, наверное, дороже,
Чем ты, ценю я радость тишины
И каждый новый день, что мною прожит.
Я родом не из детства – из войны.
Раз, пробираясь партизанской тропкой,
Я поняла навек, что мы должны
Быть добрыми к любой травинке робкой.
Я родом не из детства – из войны.
И, может, потому незащищённей:
Сердца фронтовиков обожжены,
А у тебя – шершавые ладони.
Я родом не из детства – из войны.
Прости меня – в том нет моей вины...»
В 2024 году, 10 мая, исполняется 100 лет со дня рождения Юлии Владимировны Друниной.
Коренная москвичка, Юлия Друнина не успела повзрослеть, когда началась война. Её детство прошло в московской коммуналке, где было бедно, но дружно. Училась в школе, писала стихи, и не сомневалась, что станет «настоящим поэтом». Позже она скажет: «В школьные годы я была, так сказать жрицей чистого искусства. Писала только о любви, преимущественно неземной, о природе, конечно экзотической, хотя не выезжала никуда дальше дачного Подмосковья. Замки, рыцари, прекрасные дамы вперемешку с ковбоями, лампасами, пампасами и кабацкими забулдыгами – коктейль из Блока, Майна Рида и Есенина. Всё это мирно сосуществовало в этих ужасных виршах. Мы пришли на фронт прямо из детства. Из стихов моих сразу как ветром выдуло и цыганок, и ковбоев, и пампасы с лампасами, и прекрасных дам…» А тогда в конце 1930-х годов, Юля посещала литературную студию при Центральном Доме художественного воспитания детей, участвовала в конкурсе на лучшее стихотворение. В результате, стихотворение «Мы рядом за школьною партой сидели…» было напечатано в «Учительской газете» и передано по радио. Будущее вырисовывалось безоблачное.
Но начавшаяся Великая Отечественная война в один миг это будущее перекроила.
«...Школьным вечером,
Хмурым летом,
Бросив книги и карандаш,
Встала девочка с парты этой
И шагнула в сырой блиндаж…»
Не успев стать взрослой, прибавив себе год, – во всех её документах впоследствии было написано, что она родилась 10 мая 1924 года, – 16-летняя Юлия Друнина записалась в добровольную санитарную дружину при обществе Красного Креста и начала работать санитаркой в главном госпитале (по другим сведениям, лет она себе не прибавляла и её военная юность началась в 17 лет). Её взросление происходило здесь – среди белых скорбных стен, но это было ещё только начало.
Ю. Друнина окончила курсы медсестёр, а немцы уже подходили к Москве. Юлию направили на строительство оборонительных сооружений под Можайском. Во время одного из авианалётов она отстала от своего отряда. Шестнадцатилетняя девчонка, среди воронок от бомб, не зная, с какой стороны подходит враг, она была несказанно обрадована, когда на неё натолкнулись заросшие щетиной, усталые, оборванные солдаты – свои, красноармейцы. Это были остатки разбитого немцами пехотного батальона, и они пробирались к своим. Но немцы были уже здесь.
Почти две недели Юлия Друнина и солдаты пробивались к своим по тылам противника. Вчерашняя школьница, писавшая стихи о дамах и рыцарях, она влюбилась в своего Комбата, командира группы, в которой оставалось меньше десяти человек.
При переходе линии фронта командир батальона подорвался на противопехотной мине. Вместе с ним погибли ещё двое бойцов, а Ю. Друнину сильно оглушило.
«Я ушла из детства в грязную теплушку,
В эшелон пехоты, в санитарный взвод.
Дальние разрывы слушал и не слушал
Ко всему привыкший сорок первый год.
Я пришла из школы в блиндажи сырые,
От Прекрасной Дамы в “мать” и “перемать”,
Потому что имя ближе, чем “Россия”,
Не могла сыскать».
Ю. Друнина добралась до Москвы осенью 1941 года. Школу, в которой директором был её отец, и в которой она сама когда-то училась, эвакуировали в Сибирь, в Заводоуковск, Тюменской области. Ехать в эвакуацию Юлия не хотела и согласилась на отъезд только из-за тяжело больного отца, перенёсшего в начале войны инсульт. Отец умер в эвакуации, в начале 1942 года, на руках дочери. Юлия Друнина после похорон уехала в Хабаровск, где стала курсантом Школы младших авиационных специалистов.
Она тяготилась учёбой в этой школе, она не «вписалась» в коллектив, и технические премудрости были не по ней. Когда курсантам объявили, что вместо отправки в боевые части их переводят в женский запасной полк, она оказалась одной из немногих, кто не обрадовался этой новости. Она спешно нашла своё свидетельство об окончании курсов медсестёр и добилась своего: её отправили на фронт, в санитарное управление 2-го Белорусского фронта.
Юлия Друнина получила назначение в 667-й стрелковый полк 218-й стрелковой дивизии. В этом же полку воевала санинструктор Зинаида Самсонова (погибла 27 января 1944 года, посмертно удостоена звания Героя Советского Союза), которой Ю. Друнина посвятила одно из самых проникновенных своих стихотворений «Зинка».
«Мы легли у разбитой ели.
Ждём, когда же начнёт светлеть.
Под шинелью вдвоём теплее
На продрогшей, гнилой земле.
– Знаешь, Юлька, я – против грусти,
Но сегодня она не в счёт.
Дома, в яблочном захолустье,
Мама, мамка моя живёт.
У тебя есть друзья, любимый,
У меня – лишь она одна.
Пахнет в хате квашнёй и дымом,
За порогом бурлит весна.
Старой кажется: каждый кустик
Беспокойную дочку ждёт…
Знаешь, Юлька, я – против грусти,
Но сегодня она не в счёт.
Отогрелись мы еле-еле.
Вдруг приказ: “Выступать вперед!”
Снова рядом, в сырой шинели
Светлокосый солдат идёт.
С каждым днём становилось горше.
Шли без митингов и знамён.
В окруженье попал под Оршей
Наш потрёпанный батальон.
Зинка нас повела в атаку.
Мы пробились по чёрной ржи,
По воронкам и буеракам
Через смертные рубежи.
Мы не ждали посмертной славы. –
Мы хотели со славой жить.
…Почему же в бинтах кровавых
Светлокосый солдат лежит?
Её тело своей шинелью
Укрывала я, зубы сжав…
Белорусские ветры пели
О рязанских глухих садах.
– Знаешь, Зинка, я против грусти,
Но сегодня она не в счёт.
Где-то, в яблочном захолустье,
Мама, мамка твоя живет.
У меня есть друзья, любимый,
У неё ты была одна.
Пахнет в хате квашней и дымом,
За порогом стоит весна.
И старушка в цветастом платье
У иконы свечу зажгла.
…Я не знаю, как написать ей,
Чтоб тебя она не ждала?!»
В 1943 году Ю. Друнина была тяжело ранена – осколок снаряда вошёл в шею слева и застрял всего в паре миллиметров от сонной артерии. Не подозревая о серьёзности ранения, она просто замотала шею бинтами и продолжала спасать других. И через какое-то время потеряла сознание. Очнулась среди знакомых белых стен. В госпитале, узнав, что была на волосок от смерти, она и написала своё первое стихотворение о войне, которое вошло во все антологии военной поэзии:
«Я только раз видала рукопашный,
Раз наяву. И тысячу – во сне.
Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне…»
Из госпиталя Ю. Друнина вышла инвалидом. Из армии её комиссовали. Она вернулась в Москву и попыталась поступить в Литературный институт. Стихи её не произвели впечатления, в институт Юлию не взяли.
…Можно предположить, что война целиком забрала Юлию Друнину. Война вошла в её плоть и кровь, стала её музой, стала её жизнью. Попавшая в войну из школьного класса, Юлия стала ещё одной жертвой войны…
«Всё грущу о шинели,
Вижу дымные сны, –
Нет, меня не сумели
Возвратить из Войны.
Дни летят, словно пули,
Как снаряды – года...
До сих пор не вернули,
Не вернут никогда.
И куда же мне деться?
Друг убит на войне.
А замолкшее сердце
Стало биться во мне...»
До Победы было ещё долго. Ю. Друнина из института пошла в военкомат. Военное время: её взяли. Дальше был 1038-й самоходный артиллерийский полк 3-го Прибалтийского фронта, бои в Псковской области, в Прибалтике. В одном из боёв Юлия была контужена, и вновь её признали негодной к строевой службе. Для Ю. Друниной война окончилась в ноябре 1944 года, но война никогда для Ю. Друниной не закончилась.
«Мне близки армейские законы,
Я недаром принесла с войны
Полевые мятые погоны
С буквой “Т” – отличьем старшины.
Я была по-фронтовому резкой,
Как солдат, шагала напролом,
Там, где надо б тоненькой стамеской,
Действовала грубым топором.
Мною дров наломано немало,
Но одной вины не признаю:
Никогда друзей не предавала –
Научилась верности в бою...»
Старшина медицинской службы Юлия Друнина, с орденом Красной звезды и медалью «За отвагу» на гимнастерке, вернулась в Москву. Когда в декабре она, в прожжённой шинели, явилась на занятия первого курса в Литературном институте, преподаватели отводили глаза – никто не посмел воскликнуть «Девушка, а что вы тут делаете?».
«Я принесла домой с фронтов России
Весёлое презрение к тряпью –
Как норковую шубку, я носила
Шинельку обгоревшую свою.
Пусть на локтях топорщились заплаты,
Пусть сапоги протерлись – не беда!
Такой нарядной и такой богатой
Я позже не бывала никогда…»
В Литературном институте Юлия Друнина буквально в первые дни познакомилась со своим однокурсником, фронтовиком, комиссованным по ранению, и начинающим поэтом Николаем Старшиновым.
«Качается рожь несжатая.
Шагают бойцы по ней.
Шагаем и мы – девчата,
Похожие на парней.
Нет, это горят не хаты –
То юность моя в огне...
Идут по войне девчата,
Похожие на парней…»
Н. Старшинов вспоминал: «Она, только что демобилизованный батальонный санинструктор, ходила в солдатских кирзовых сапогах, в поношенной гимнастёрке и шинели. Ничего другого у неё не было. Мы были студентами второго курса, когда у нас родилась дочь Лена. Ютились в маленькой комнатке, в общей квартире, жили сверхбедно, впроголодь. В быту Юля была, как впрочем, и многие поэтессы, довольно неорганизованной. Хозяйством заниматься не любила. По редакциям не ходила, даже не знала, где многие из них находятся, и кто в них заведует поэзией. Лишь иногда, услышав, что я или кто-то из студентов собирается пойти в какой-нибудь журнал, просила: “Занеси заодно и мои стихи”…»
Вскоре они поженились. В начале 1945 года в журнале «Знамя» была напечатана подборка стихов Юлии Друниной.
Неофициальная студентка, нищая молодая жена нищего начинающего поэта, с новорождённой девочкой на руках, Ю. Друнина на долгие месяцы перестала писать стихи и ходить в институт – было не до того. Диплом об окончании Литинститута Ю. Друнина получила только в 1952 году. Но до того, в 1948 году, увидели свет в печати её стихи «В солдатской шинели». В марте 1947 года Ю. Друнина приняла участие в Первом Всесоюзном совещании молодых писателей и была принята в Союз писателей. В 1948 году вышла первая книга стихов Юлии Друниной «В солдатской шинели».
«Целовались.
Плакали
И пели.
Шли в штыки.
И прямо на бегу
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу.
Мама!
Мама!
Я дошла до цели...
Но в степи, на волжском берегу,
Девочка в заштопанной шинели
Разбросала руки на снегу….»
В 1954 году Юлия Друнина поступила на сценарные курсы при Союзе кинематографистов и, познакомившись, влюбилась в известного киносценариста Алексея Яковлевичеа Каплера. Любовь была взаимной, но у каждого из них была семья…
…Алексей Каплер, известный пожиратель женских сердец, отсидевший срок в воркутинском лагере за роман с юной дочерью вождя Светланой, был сражён неувядающей женственностью Юлии Друниной – надо подчеркнуть, что прирожденный боец, породнившаяся с войной Юлия всегда оставалась очаровательной и обаятельной, романтичной Женщиной, которую не могли «испортить» ни грубые «кирзачи», ни мятая шинель…
…А жизнь как бы налаживалась: в 1955 году вышел сборник «Разговор с сердцем», в 1958 году – «Ветер с фронта», в 1960 году – «Современники». В 1960 году Ю. Друнина рассталась с мужем, А. Каплер развёлся тоже – вместе они прожили счастливых 19 лет, и только смерть Алексея Яковлевича их разлучила.
В 1963 году вышел сборник «Тревога». Благословенные 1960-е годы «оттепели» порадовали Ю. Друнину выходом и других её стихотворных сборников, она в составе делегации побывала в Германии; в 1970-е годы вышли сборники стихов «В двух измерениях», «Я родом не из детства», «Окопная звезда», «Не бывает любви несчастливой» и другие. В 1980 году – «Бабье лето», в 1983 году – «Солнце – на лето». Повесть «Алиска» вышла в 1973 году, автобиографическая повесть «С тех вершин…» – в 1979 году.
Наша знаменитая землячка, Александра Пахмутова, написала на стихи Юлии Друниной песни «Походная кавалерийская» и «Ты – рядом».
«Ты – рядом, и всё прекрасно:
И дождь, и холодный ветер.
Спасибо тебе, мой ясный,
За то, что ты есть на свете.
Спасибо за эти губы,
Спасибо за руки эти.
Спасибо тебе, мой любый,
За то, что ты есть на свете.
Ты – рядом, а ведь могли бы
Друг друга совсем не встретить...
Единственный мой, спасибо
За то, что ты есть на свете!»
В 1990 году Юлия Друнина стала депутатом Верховного Совета СССР, много выступала в периодической печати не только со стихами, но и с публицистическими статьями. Приветствуя «перестроечные» перемены, она, тем не менее, видела, как стремительно меняются людские ценности.
А 21 ноября 1991 года Юлия Друнина покончила с собой. Закрылась в дачном гараже, где стоял её старый «Москвич», написала предсмертную записку, и завела мотор. Решение уйти из жизни не было спонтанным. Ранее она записала: «…Почему ухожу? По-моему, оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире, такому несовершенному существу, как я, можно, только имея крепкий личный тыл…»
Лишившись мужа, Юлия Друнина не просто тосковала – она, не приспособленная даже к бытовым проблемам, с каждым днём «скатывалась» во всё в большую депрессию. Больше десяти лет она боролась с ней, и в депутатство-то подалась, чтобы ощутить свою полезность и нужность, а поняв, что изменить ничего не в силах, решила ставить точку.
«Молчу, перчатки теребя,
Смиряю сердца перебои:
Мне отрываться от тебя –
Как от земли во время боя.
Да, отрывалась – шла война,
Стать мужественной было легче.
Ты думаешь, что я сильна,
А я – обычный человечек».
И ещё, позднее:
«Ухожу, нету сил.
Лишь издали
(Всё ж крещёная!)
Помолюсь за таких вот, как вы, –
За избранных
Удержать над обрывом Русь.
Но боюсь, что и вы бессильны.
Потому выбираю смерть.
Как летит под откос Россия,
Не могу, не хочу смотреть!», – это строки из стихотворения «Судный час».
Сборник «Судный час» – последняя книга Юлии Друниной. Он, скорее, не о разочарованиях от «перестройки», он посвящен А. Каплеру и полон стихов к нему, содержит его письма и записки, адресованные ей. Юлия Владимировна уехала на дачу в последний раз только тогда, когда «Судный час» был готов…
При подготовке публикации использованы материалы ВОУНБ им. М. Горького
